Гаоцзу (династия Тан)

Гаоцзу 唐高祖<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Китайский император династии Тан
618 — 626
Предшественник:	Гун-ди
Преемник:	Тай-цзун
Рождение:	8 апреля 566(0566-04-08) Чанъань
Смерть:	25 июня 635(0635-06-25) (69 лет) Чанъань
Род:	Династия Тан
Имя при рождении:	Ли Юань

Гао-цзу (8 апреля 566 — 25 июня 635), имя, данное при рождении — Ли Юань (李淵) — китайский император (618—626), основатель династии Тан. Девиз правления — Удэ.

Крупный феодал из провинции Шаньси. Воспользовавшись ослаблением власти династии Суй в результате многочисленных крестьянских восстаний и феодальных междоусобиц, в 617 захватил столицу Чанъань, где был объявлен в 618 императором. Вёл вместе с сыном Ли Шиминем войны за подчинение всей страны. Победил всех других соперников, включая Ли Ги, Доу Цзяньдэ, Вана Шикуна, Сюэ Жэньгао и Лю Учжоу. Стремясь прекратить крестьянские восстания, объявил об уменьшении налогового бремени. Был отстранён от власти Ли Шиминем

Жизнеописание

Военная карьера

Родился в 566 году в Дасине (будущем Чанъане). Происходил из семьи военных Ли. Сын Ли Биня, генерала династии Северная Чжоу и князя Тан. В 572 году потерял отца. Однако император Вэнь-ди из династии Суй не позволил Ли Юаню унаследовать титул отца. Вместо этого он взял его в императорскую свиту. Вскоре молодой человек получил пост губернатора в провинции, хотя не допускался к должностям в армии. Это продолжалось до 606 года, пока Вэнь-ди не умер.

Новый император Ян-ди решил приобщить Ли Юаня к военным делам. Так, в 613 году последний принимал участие в походе против государства Когурё. В следующем году он получил командование над войсками, которые охраняли перевал Тонг (на западе империи). В 615 году Ли Юань по приказу императора подавил восстание в области Хэдон (кит. 河東, часть современной провинции Шаньси). В 616 году Ли Юань становится военным губернатором Тайюаня. На этой должности с переменным успехом боролся против восточных тюркютов.

В 617 году вспыхнуло восстание под руководством Лю Учжоу (кит. 劉武周), который разбил императорские войска и захватил Лоян. Император Ян-ди отступил в центральные районы империи. В этой ситуации сын Ли Юаня Ли Шиминь и его жена ^кит.госпожа Доу убедили Ли Юаня выступить против императора. Это решение было также продиктовано тем, что Ли Юань боялся гнева императора за то, что он не дал отпора повстанцам и не достаточно ловко боролся с тюркютами. Ли Юань заключил мир с Шибир-ханом, главой тюркютов, и отправился в Лоян и Дасин (будущий Чанъань). Здесь он захватил внука императора Ян-ди и объявил его императором под именем Гун-ди. Последний даровал Ли Юаню титул князя Тан и сделал главой империи. После гибели в 618 году императора Ян-ди Ли Юань отстранил от власти Гуан-ди, объявив себя новым императором под именем Гаоцзу.

Правление

Новый император контролировал лишь часть государства. Он вынужден был воевать с другими повстанцами до 620 года, пока окончательно не захватил всю империю. После этого объявил столицей Дасин, переименовав его в Чанъань.

Провёл реформы для восстановления экономического развития, подорванного политикой Ян-ди и гражданской войной. Вводился подушевой налог в размере 200 мер зерна, 20-фунтового рулона шелка и 20 дней трудовой повинности. Гаоцзу учредил чеканку унифицированной монеты. Одновременно осуществлял жесткий контроль над торговлей: лично назначал руководителей рынков столицы и провинций. В его правление окончательно была восстановлена система экзаменов. При этом сохранялись привилегии знати.

Также был издан новый сборник законов, который состоял из 502 статей. Он базировался на принципах философских школ инь и ян, легизма и конфуцианства. Вводились довольно жестокие наказания.

Во внешней политике особую угрозу представляли восточные тюркюты, с которыми пришлось бороться до 626 года. Для обороны страны был построен ряд крепостей на восточной границе, что, однако, не решило проблему окончательно. В это время Гаоцзу решил сделал наследником трона своего сына ^кит.Ли Цзяньчэна, отстранив популярного военачальника и политика Ли Шиминя (будущего императора Тай-цзуна). Последний, узнав о заговоре, 2 июля убил Ли Цзяньчэна и ^кит.Ли Юаньцзи. После этого один из воинов Ли Шиминя вошёл в императорский дворец в доспехах и оружием, что было существенным правонарушением, и объявил императору Гаоцзу о смерти сыновей. Испугавшись, Ли Юань 5 июля объявил Ли Шиминя наследником трона, а через несколько недель отрёкся от власти.

Предки

16. Ли Си

8. Ли Тяньси

17. Госпожа Чжан

4. Ли Ху

9. Госпожа Цзя

2. Ли Бин (李昺)

5. Княжна Лян

1. Император Гаоцзу

12. Дугу Ку

6. кит.Генерал Дугу Син

3. кит.Княжна Дугу

7. Госпожа Цуй

Литература

• Книга Тан, том 1
• Новая Книга Тан, том 1
• Цзичжи Тунцзянь, тома 175, 182, 183, 184, 185, 186, 187, 188, 189, 190, 191, 192, 193, 194

Ссылки

• Ли-Юань // Большая советская энциклопедия: В 66 томах (65 т. и 1 доп.) / Гл. ред. О. Ю. Шмидт. — 1-е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1926—1947.

Отрывок, характеризующий Гаоцзу (династия Тан)

– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.