Lee
| Lee | |
 | |
| Основание | |
|---|---|
| Основатели |
Генри Давид Ли |
| Расположение | |
| Отрасль |
лёгкая промышленность |
| Продукция |
джинсовая одежда |
| Материнская компания |
VF Corporation |
| Сайт |
[lee.com ] |
Lee — торговая марка джинсов, с 1969 года принадлежащая американской текстильной корпорации VF Corporation[1].
История торговой марки
В 1889 году в Салине, штат Канзас, Генри Давид Ли создал компанию по производству рабочей одежды (брюк и курток) под названием H.D.Lee Mercantile Company. Там же была построена и первая фабрика. В 1911 году компания выпустила первый рабочий комбинезон из джинсовой ткани под названием Bib Overall, снабженный множеством карманов. Но настоящий прорыв произошёл в 1913 году, когда компания выпустила комбинезон под названием Union-All, представляющий собой объединённые брюки и куртку, с тем, чтобы он защищал полностью и выше, и ниже пояса. Комбинезон стал очень популярен среди строителей, автомехаников, фермеров, что позволило за четыре года открыть новые фабрики в Канзасе, а также в штатах Миссури, Индиана, Мичиган, Миннесота, Нью-Джерси. В 1916 году компания подписала соглашение с профсоюзом United Garment Workers of America, что ещё более способствовало популярности одежды Lee. В 1917 году в Saturday Evening Post вышла первая реклама компании, которая распространялась по всем Соединённым Штатам. В 1920 году компания в целях рекламы разработала куклу под названием Buddy Lee: младенца, одетого в комбинезон фирмы. В 1921 году компания выпустила рабочую куртку для железнодорожных рабочих под названием The Loco Jacket, одна из модификаций которой была на революционной для того времени застёжке-молнии. Эта куртка почти без изменений в дизайне выпускалась вплоть до 1980-х годов. В 1924 году компания выпустила джинсы для ковбоев, предтечу тех джинсов, которые в дальнейшем стали известны как Lee Riders. Они были изготовлены из очень плотной ткани, которая ранее использовалась в моделях, предназначенных для моряков и лесозаготовителей, и компания полагала, что выпуск специальных брюк для ковбоев послужит хорошей рекламой фирме. В 1925 году компания разработала новую ткань, под названием Jelt Denim, из более сильно скрученной нити. Такая ткань была весьма износостойкой, и компания выпустила брюки для железнодорожных рабочих под названием Boss of the Road. В этом же году компания начала использовать известный до сих пор слоган: The Jeans that Build America (с англ. — «Джинсы, построившие Америку»).
В 1926 году компания выпустила в двух версиях свои известные джинсы Lee 101: 101B (button, на пуговицах) и 101Z (zip-fly, на молнии, которые стали первыми в мире джинсами на молнии). Они представляли собой модель 1924 года для ковбоев, с новым, U-образным седалищным швом, который стал образцом для всех последующих поколений джинсов.
В 1928 году создатель компании Генри Давид Ли умер.
В 1929 году была выпущена укороченная джинсовая куртка на молнии Lee 91-B Zip, а в 1931 году — первая джинсовая куртка под названием 101J Slim, привычного в современности образца: облегающая, укороченная, с поясом и двумя карманами на груди. Она также была выпущена для ковбоев: не мешала сидеть на лошади и обеспечивала доступ к карманам свободной рукой. В 1933 году была выпущена зимняя версия такой куртки Storm Rider Jacket. В 1936 году на джинсах Lee впервые появился кожаный лейбл на поясе, тогда ещё частично с остатками коровьей шерсти (hair-on-hide). В 1944 году на задних карманах всех джинсов Lee появился шов в виде так называемой «ленивой S» (~). По мнению создателей нововведения, два шва на карманах вместе напоминали силуэты лонгхорнов, мясной породы скота, которых и пасли ковбои. В 1946 году кожаный лейбл hair-on-hide был заменён скрученным кожаным лейблом Twitch, напоминающим тавро. В 1949 году компания выпустила женские джинсы.
В 1954 году, благодаря ролям Джеймса Дина и Марлона Брандо в кинематографе, джинсы из рабочей одежды становятся частью поп-культуры, и компания Lee также отреагировала на изменения, запустив линейку LeeSures. Впрочем, компания ещё достаточно долго продолжала концентрироваться на утилитарном значении своей продукции. В 1964 году в рамках LeeSures компания начала выпуск брюк Lee-Prest с прессованными на фабрике стрелками, которые получили в то время достаточную популярность.
В 1969 году компания H.D.Lee Mercantile Company была поглощена гигантом VF Corporation, марка Lee была сохранена и с 1970 года окончательно стала маркой повседневной модной одежды, и сейчас продукция под этой торговой маркой экспортируется в 82 страны мира. В 1970-е была запущена линейка одежды для женщин Ms. Lee; также были выпущены линейки для детей и молодёжи.
В 1981 году 240 работников фабрики компании в Гриноке (Шотландия) начали сидячую забастовку, протестуя против переноса фабрики в Северную Ирландию. Акция, которая планировалась только на одну ночь, переросла в семимесячную.
В 1996 году компания запустила проект Lee National Denim Day. В рамках этого проекта, 2 октября, каждый, кто внёс пожертвование в 5 долларов или больше, вправе в этот день появиться на работе в джинсах. За время существования проекта было собрано более 93 миллионов долларов и все они направлены на борьбу c раком груди[2].
С 2005 года джинсы Lee производятся в Индии, на небольших фабриках, принадлежащих компании Arvind Limited[3].
Напишите отзыв о статье "Lee"
Примечания
Ссылки
- [www.lee.com/LEE_STORE_US/en_US/history.html История компании] (англ.)
Отрывок, характеризующий Lee
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
