Лливелин Лесной
| Лливелин ап Грифид валл. Llywelyn ap Gruffudd | |
| Рождение: | ок. 1267 |
|---|---|
| Смерть: | 1318 |
| Отец: | Грифид |
| Супруга: | Ллеуку |
| Дети: | Грифид, Йоан, Меуриг, Дэвид, Роджер, Уильям и Лливелин |
Лливелин Лесной (валл. Llywelyn Bren) (ок.1267 — 1318) — сын Грифида, лорда Сенгенидда.
Содержание
Происхождение
Отец Лливелина, Грифид, был потомственным лордом Сенгенидда. Его прадедом был Ифор Короткий, потомок Кинурига, брата Йорверта. Во время войны Эдуарда с Лливелином Гвинедским Грифид потерял право на Сенгенидд, а позже схвачен Гилбертом де Клэром и посажен в тюрьму в Ирландии. Лливелин женился на Ллеуке(ум. в 1349 г.) от которой у них было семь сыновей.
Повод для восстания
В 1314 году Гилберт де Клэр погиб в битве при Баннокберне и титул графа Глостера остался вакантным. Эдуард II стал регентом при сестрах Гилбберта де Клэра, которые являлись его наследницами. 13 июля 1314 г., через 20 дней после смерти графа Глостера блюстителями его владений были назначены Джон де Эвердон и Ингельрам Беренджер, последний также стал шерифом Гламоргана, но уже 14 сентября блюстителем был назначен Бартоломью де Бадлсмер, приближенный последнего графа. Видимо, это было сделано для того, чтобы устранить проблемы, возникшие в результате давления новых королевских чиновников на валлийское население, ибо недовольство валлийцев вылилось в открытое восстание[1].
Уже в июле 1315 г. Бадлсмер был заменен Пэйном де Турбевиллем, лордом Койтэ, шерифом Гламоргана стал Роберт де Грендон[2]. Де Турбервилль преследовал и уничтожал подозрительных валлийцев, также мучил их голодом. Все вызывало гнев со стороны валлийцев. Лливелин обратился Эдуарду II за помощью и справедливостью, но получил отказ и более того, Лливелин был признан изменником. В случае поимки Эдуард II собирался повесить Лливелина. Лливелин начал готовиться к восстанию. Успех Эдуарда Брюса и его шотландских войск в Ирландии летом 1315 г. Угроза шотландского вторжения в Уэльс стала вполне реальной, идея кельтского союза против Англии, казалось, могла быть воплощена в жизнь, ибо, согласно пророчествам, объединение могло принести освобождение, а валлийцы, как известно, доверяли им.
Автор «Vita Eduardi Secundi» передает, что шотландцы имели успех в Ирландии и намеревались пойти в Уэльс, чтобы поднять валлийцев на восстание, ирландцы и валлийцы, − по его словам, − являются народами, несущими ярмо рабства[3]. Эдуард Брюс, в конце октября 1315 г., отправил в Уэльс Филиппа ап Хивела, Риса ап Хивела и Джон Вэлвэйн, которые имели полномочия не только санкционировать расходы по обороне земель, но и вести переговоры с людьми северного Уэльса по неким секретным вопросам, которые король доверил им, им было приказано также встретиться с Грифидом Ллойдом, троюродным братом Горонви ап Тюдора.[4].
Восстание
Лливелин Брен начал свою кампанию с атаки на замок Кайрфилли 28 января 1316 года. Далее восставшие захватили замок Кенфиг, замки в Ллантрисант</span>ruen, Ллангиби</span>ruen и даже замок Диневур</span>ruen. Несмотря на столь пристальное внимание к Гламоргану, восстание стало неожиданностью для короля. Выступление, начавшееся в Сенгенете, поддержали жители Блайнай Морганногг. Восстание затронуло и Кардифф. Первые контрмеры король предпринял 6 февраля: Вильям де Монтегю</span>ruen и Хью I де Одли были назначены командовать кавалерией в Гламоргане, Хамфри де Бохун, стал командующим всех сил, направленных против повстанцев, к нему вскоре присоединились Роджер Мортимер</span>ruen из Чирка, Роджер Мортимер из Вигмора, Генрих Ланкастер, лорд Монмута, Джон де Гастингс</span>ruen, лорд Абергавенни и другие. Войска были набраны в Глостере, во время восстания княжество обеспечивало поддержку королевской армии.
Лливелин не смог достичь сколько-нибудь значительных успехов и вскоре его войска отступили в горные районы. Центром валлийского сопротивления стал Сенгенет. Английские войска подошли к нему с двух направлений. Граф Херефорд и Мортимеры собрали свои силы на юге Брекона, Вильям де Монтегю направлялся из Глостера через Монмут в Кардифф в сопровождении сил Генриха Ланкастера и Джона де Гастингса и к 6 марта прибыл туда. Королевская армия, насчитывавшая 150 всадников и 2000 пехотинцев, 12 марта оставила Кардифф и двинулась к замку Кайрфилли. По пути войска столкнулись с восставшими, укрепившимися на Чёрной горе (Кастелл Мор Крейг)[5].
Конец восстания
Понимая, что ситуация безнадежна, в 18 марта 1316 года Лливелин сдался Богуну, придя в Истрадфелльт. В суде Лливелин попросил наказать за восстание только себя, а остальных помиловать. Его галантное поведение заработало ему уважение в глазах Роджера Мортимера и Хэмфри де Богуна, которые попросили Эдуарда II не принимать жестких решений по отношению к Лливелину без его совета[6]. 26 марта король приказал заключить Лливелина вместе с женой и сыновьями в Тауэр[7]. В это же время Вильям де Монтегю, Генри де Пенбридж и Роберт де Грендон были уполномочены провести расследование в Гламоргане, результаты которого свидетельствуют о том, насколько широкой была поддержка, оказываемая Лливелину. В списке людей, принимавших участие в восстании, оказались жена Лливелина Ллеуки, его сыновья Гриффит, Йоан, Дэвид, Роджер и Майриг, троюродные братья Лливелина Лливелин и Уильям, а также Хивел ап Ифор из Майсгена, Грону ап Рис и Рис Майсген из Нита и Мадог Вихан из Тир Йарля[8]. Все перечисленные, безусловно, пользовались огромным влиянием в валлийском обществе.
Уже в августе 1316 г. Джону Жиффару, новому блюстителю и шерифу Роберту де Грендону было приказано вернуть земли, владельцы которых капитулировали и выплатили штрафы[8]. Лливелин и Уильям, заключенные в Тауэре вместе с Лливелином, были прощены в результате заступничества Роджера Мортимера, Мадогу Вэхану и его сыну возвратили их земли. Некоторым из повстанцев пришлось ждать прощения дольше, но большинство из них были вскоре восстановлены в правах. Последствия восстания серьёзно отразились на тех, кто в нём играл меньшую роль: на население Гламоргана были наложены значительные штрафы, а территория графства серьёзно пострадала в период военных действий[9]. Имущество самого Лливелина Брена было конфисковано после капитуляции. Спустя два года Лливелин по приказу Деспенсера, лорда Гламоргана, был привезен в Кардифф и казнен[10]. Диспенсер казнил Ллиуэлина Лесного без суда, без указания на то короля: его подвешивали (но не до смерти),выпотрошили и четвертовали. Впоследствии также был казнен и сам Диспенсер, а одним из выдвинутых против него обвинений стало убийство Ллиуэлина Брена. После свержения Эдуарда II сыновья Лливелина Брена вновь получили свои наследственные земли в Гламоргане.
Последствия
Восстание Лливелина Брена ограничилось Гламорганом и часто расценивается как локальное. Ряд исследователей полагает, что оно не имеет общеваллийского значения[11], однако это восстание не могло быть обособлено от факторов, воздействовавших на весь Уэльс и, без сомнения, оказало значительное влияние на политику английской короны в отношении этого региона. Валлийцы, как и шотландцы, были согласны признать власть английского короля, сохранив свои право и обычай.
Меры, принимаемые новой администрацией, были направлены на создание мощного королевства на Британских островах и шли вразрез с требованиями валлийцев. Напряженность в англо-валлийских отношениях не исчезала никогда: английские власти старались не терять бдительности и быть на чеку, на тот случай, если валлийцы вновь восстанут, положение усугублялось опасностью использования Уэльса врагами Англии в качестве плацдарма для вторжения или внутреннего дестабилизирующего фактора.
Напишите отзыв о статье "Лливелин Лесной"
Примечания
- ↑ Smith J. B. The Rebellion of Llywelyn Bren // Glamorgan County History. Cardiff, 1971. Vol. 3.стр.73
- ↑ Calendar of Ancient Correspondence Concerning Wales / ed by J. Goronwy Edwards. Cardiff, 1935.стр.173
- ↑ Smith. J. B. Edward II and The Allegiance of Wales // The Welsh History Review. Cardiff, 1976. Vol. 8. No 2.стр.148
- ↑ Calendar of Ancient Correspondence Concerning Wales / ed by J. Goronwy Edwards. Cardiff, 1935.стр.254
- ↑ Smith J. B. The Rebellion of Llywelyn Bren // Glamorgan County History. Cardiff, 1971. Vol. 3.стр.79-81
- ↑ Calendar of Ancient Correspondence Concerning Wales / ed by J. Goronwy Edwards. Cardiff, 1935.стр.68
- ↑ Smith J. B. The Rebellion of Llywelyn Bren // Glamorgan County History. Cardiff, 1971. Vol. 3.стр.81
- ↑ 1 2 Smith J. B. The Rebellion of Llywelyn Bren // Glamorgan County History. Cardiff, 1971. Vol. 3.стр.84
- ↑ Calendar of Ancient Petition Relating to Wales / ed. by W. Rees. Cardiff, 1975.стр.183,201
- ↑ Smith J. B. The Rebellion of Llywelyn Bren // Glamorgan County History. Cardiff, 1971. Vol. 3.стр.85
- ↑ Smith. J. B. Edward II and The Allegiance of Wales // The Welsh History Review. Cardiff, 1976. Vol. 8. No 2.стр.149
Литература
- Mortimer, Ian. The Greatest Traitor. (March 2006) Thomas Dunne Books ISBN 0-312-34941-6
- R. A. Griffiths, Conquerors and conquered in medieval Wales (1994)
- Craig Owen Jones, Llywelyn Bren (2007), Gwasg Carreg Gwalch, Llanrwst. ISBN 9781845270988
Отрывок, характеризующий Лливелин Лесной
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
