Ллойд, Роберт

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Роберт Ллойд
Robert Lloyd
Полное имя

Robert Andrew Lloyd

Дата рождения

2 марта 1940(1940-03-02) (84 года)

Место рождения

Саутенд-он-Си

Страна

Великобритания Великобритания

Профессии

оперный певец

Певческий голос

бас

Награды

Командор Ордена Британской империи

Ро́берт Э́ндрю Ллойд (англ. Robert Andrew Lloyd, родился 2 марта 1940 года в Саутенд-он-Си, Эссекс, Великобритания) — британский оперный певец, бас.

Родился в графстве Эссекс, Восточная Англия[1]. Получил образование в колледже Кибла в Оксфорде, затем учился вокалу у баритона Отакара Крауса (англ.) в Лондоне. Дебютировал в Опере Университетского колледжа в 1969 году в партии Дона Фернандо в опере Бетховена «Леонора» (ранняя версия оперы «Фиделио»). С 1969 по 1972 годы был основным в басом в Опере «Сэдлерс-Уэллс» (ныне Английская национальная опера), а с 1972 по 1982 годы пел в Королевской опере Ковент-Гарден. В период с 1988 по 2008 годы в Метрополитен-опера выступил 195 раз[2].

Пел ведущие партии в Глайндборне и других британских оперных театрах, выступал в большинстве ведущих театрах мира. Спел партии в английских, немецких, итальянских, французских и русских произведениях. Пел партии Клаггарта и Суперинтенданта Бадда в операх Бриттена «Билли Бадд» и «Альберт Херринг», Священника и Ангела смерти в оратории Элгара «Сон Геронтия», Зарастро в «Волшебной флейте», Осмина в «Похищении из Сераля», Рокко в «Фиделио», Сенеку в «Коронации Поппеи», Гурнеманца в «Парсифале», Фазольта в «Золоте Рейна», Дона Базилио в «Севильском цирюльнике», Фиеско в «Симоне Бокканегре», Филиппа II в «Доне Карлосе», Аркеля в «Пеллеасе и Мелизанде», графа де Грие в «Манон», Нарбала в «Троянцах», заглавную роль в «Борисе Годунове». Помимо оперных партий, поёт духовную музыку, участвовал в записи «Реквиема» Моцарта.

За заслуги в музыке в 1991 году удостоен звания Командора Ордена Британской империи.



Дискография

Существует много записей Роберта Ллойда, в том числе:

Напишите отзыв о статье "Ллойд, Роберт"

Примечания

  1. Adam Nicky (ed). Who's Who in British Opera. — Aldershot: Scolar Press, 1993. — ISBN ISBN 0-85967-894-6.
  2. [archives.metoperafamily.org/archives/scripts/cgiip.exe/WService=BibSpeed/gisrch2k.r?Term=Lloyd,%20Robert%20%5BBass%5D&limit=2500&vsrchtype=no&xBranch=All&xmtype=&Start=&End=&theterm=Llo%79d,%20%52ob%65%72%74%20%5BBass%5D&srt=&x=0&xHome=archives.metoperafamily.org/archives/bibpro.htm&xHomePath=archives.metoperafamily.org/archives/ Metropolitan Opera Association database listing]

Отрывок, характеризующий Ллойд, Роберт

– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.