Лоа

Лоа — в религии вуду невидимые духи, осуществляющие посредничество между Богом и человеком, но при этом являются не божествами, а в большей степени аналогом христианских святых. Наделены огромной силой и почти неограниченными возможностями. Лоа играют важную роль в ритуалах вуду и часто связаны с таким понятием, как одержимость.

Образ лоа, скорее всего, происходит из анимистических религий Западной Африки, где их название означает «духовные наставники». В Америке представления ввозимых из Африки рабов о лоа претерпели синкретическое влияние других религий (главным образом католицизма), поэтому впоследствии им часто поклонялись в виде Иисуса, Марии и католических святых. Каждый Лоа имеет свой спектр деятельности и атрибуты, свой знак, имя и предназначение. Согласно представлениям приверженцев религии, лоа неисчислимы, как песок на морском берегу.

Последователи вуду преподносят лоа кровавые жертвоприношения в виде убийства животных, а также фрукты, овощи, деньги, ром и сигары. Считается, что лоа принимает только дух животного в жертву, а тело, лишённое духа, как правило, последователи вуду съедают во время праздничного ритуала.

Во время ритуала призывов лоа первым всегда призывают Папу Легбу. Он является посредником между всеми лоа и людьми, охраняя ворота небесной сферы Ле Гвинеи, которая является домом для всех лоа. Затем через песни и звуки барабанов призывают других лоа, однако есть и те, чьи имена не называют. Наиболее известным гостем, чьё имя не называют, является барон Самеди. Каждому ритуалу предшествует рисунок мелом на земле — символ культа лоа, известный как веве, который представляет собой основные характеристики лоа и сферу его деятельности, являясь отражением источника духовной силы.

Лоа в популярной культуре

В трилогии Уильяма Гибсона о киберпространстве под именем лоа выступают несколько искусственных интеллектов, «живущих» в сети.

В цикле книг «Анклавы» российского писателя Вадима Панова, написанных в жанре киберпанка, адепты культа являются одними из центральных персонажей серии.

Отрывок, характеризующий Лоа

9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]