Лобанов, Михаил Евстафьевич
| Михаил Евстафьевич Лобанов |
Михаил Евстафьевич Лобанов (8 (19) ноября 1787, Санкт-Петербург — 5 (17) июня 1846, там же) — российский поэт и переводчик. Член Российской Академии (1828), почётный член (1841) и ординарный академик Императорской Академии наук (1845)[1][2].
Биография
Михаил Лобанов родился 8 ноября 1787 года в городе Санкт-Петербурге.
В 1813—1841 гг. Лобанов — сотрудник Императорской Публичной библиотеки.
М. Е. Лобанов был с 1828 года членом Российской Академии, с 1841 — почётным членом Императорской Академии наук, с 1845 года — ординарным академиком Академии наук. Он принимал участие в словаре, издаваемом Российской Академией, и что характерно для того времени, на академических собраниях произносил речи, в которых порицал русскую науку и литературу, зараженную «ядом безверия и разврата». Одна из таких речей, произнесённая им в 1836 году (см. «Журнал Министерства народного просвещения» и «Труды императорской российской академии», 1840 год, часть 3, стр. 89) и заканчивающаяся приглашением академиков доносить о всем неблагонамеренном в печати, вызвала протест со стороны некоторых видных литераторов того времени. В частности А. С. Пушкин ответил на эту речь большой статьей в издаваемом им же журнале «Современник» (1836 г., № 3, стр. 93—106)[3]. В резком и подробном своем разборе Пушкин отметил всю несостоятельность речи Лобанова, указывая параллельно на ложность и несправедливость принятых Лобановым положений, и закончил свою статью пожеланием одобрить действительно достойных писателей, принесших неоценимую заслугу русскому обществу, а недостойных наказывать «презрением и невниманием»[4].
Лобанов перевёл на русский язык трагедии Жана Расина «Ифигения в Авлиде» (1815) и «Федра» (1823)[5]. Автор мемуарно-биографических трудов «Жизнь и сочинения Н. И. Гнедича» (1842) и «Жизнь и сочинения И. А. Крылова» (1847).
Напишите отзыв о статье "Лобанов, Михаил Евстафьевич"
Примечания
- ↑ [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-51125.ln-ru Лобанов, Михаил Евстафьевич] на официальном сайте РАН
- ↑ [dlib.rsl.ru/viewer/01003750747#?page=57 Список членов Императорской академии наук, 1725—1907] / сост. Б. Л. Модзалевский. — Санкт-Петербург, 1908. — стр. 48
- ↑ Пушкин А. С. Мнение М. Е. Лобанова о духе словесности, как иностранной, так и отечественной // Современник : лит. журнал. — 1836. — Т. III. — С. 94—106.
- ↑ Ал. Ель—ий. Лобанов, Михаил Евстафьевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- ↑ Лобанов // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. — СПб., 1907—1909.
Литература
- Лобанов, Михаил Евстафьевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Лобанов, Михаил Евстафьевич
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
