Лобанов-Ростовский, Семён Михайлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Семён Михайлович Лобанов-Ростовский
Принадлежность

Русское царство Русское царство

Звание

полковой воевода

Князь Семён Михайлович Лобанов-Ростовский (ум. после 1597) — русский военный и государственный деятель, полковой воевода, сын князя Михаила Борисовича Лобанова-Ростовского, дед князя Никиты Ивановича.

Биография

В 1571 году князь Семен вместе со своим братом Василием Михайловичем Большим участвовал в подручной записи за князя Ивана Фёдоровича Мстиславского. Семён Михайлович Лобанов-Ростовский в случае бегства И. Ф. Мстиславского должен был уплатить в царскую казну 55 рублей. В 1575 году — полковой голова в большом полку под командованием боярина Петра Васильевича Морозова в Серпухове. В 1577 году служил по городу Рязани.

В 1579-1581 годах — полковой воевода в Новгороде, Пскове и Порхове, в 1581—1583 годах — полковой воевода в Ладоге, в 1584-1585 годах — полковой воевода в Брянске. В 1587 году был отправлен в Дедилов, чтобы смотреть ратных людей передового полка. В 1590-1592 годах — вначале воевода передового полка, затем воевода большого полка в Новгородской области.

30 ноября 1596 года «велено было отпустить с кн. Лобановым и его товарищами в Сургут из вятских хлебных запасов, которые останутся за Тюменскою посылкою, всего 945 четвертей ржаной муки, крупы и толокна; кроме того, денежное жалованье старым Сургутским служилым людям и новоприбылым казакам».

Напишите отзыв о статье "Лобанов-Ростовский, Семён Михайлович"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Лобанов-Ростовский, Семён Михайлович

Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.