Лобанов, Борис Семёнович
 |
Эту статью следует викифицировать. Пожалуйста, оформите её согласно правилам оформления статей.
|
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 20 марта 2015 года. |
| Борис Семёнович Лобанов | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Научная сфера: |
радиотехника |
| Учёная степень: | |
| Альма-матер: | |
| Награды и премии: | |
Борис Семёнович Лобанов (31 июля 1942, Москва — 13 марта 2015, там же) — российский учёный, специалист в области специальной радиотехники. Генеральный директор ЦНИРТИ (2005—2015). Лауреат Премии Правительства Российской Федерации (1999).
Биография
После окончания Московского авиационного института им. С. Орджоникидзе (1967) работал инженером в ЦНИИ автоматики и гидравлики, в Центральной высотной гидрометеорологической обсерватории, во ВНИИ оптико-физических измерений.
В 1975—1991 гг. — ведущий инженер, заместитель главного конструктора системы ЦНИИ «Комета».
В 1991—1998 гг. — директор филиала ЦНИИ «Комета», в 1998—2005 гг. - первый заместитель генерального директора ЦНИИ «Комета». С 2005 г. — генеральный директор, с 2010 г. — генеральный директор, генеральный конструктор ФГУП «Центральный научно-исследовательский радиотехнический институт имени академика А. И. Берга» (ЦНИРТИ).
Доктор технических наук, профессор.
Награды и звания
Лауреат Премии Правительства Российской Федерации (1999). Награждён медалью «За трудовое отличие» (1977), Грамотой Правительства Российской Федерации (2007).
Напишите отзыв о статье "Лобанов, Борис Семёнович"
Ссылки
- www.cnirti.ru/gov-02.htm
- [www.ainrf.ru/news/obituary/LobanovBS.pdf Борис Семёнович Лобанов]
Отрывок, характеризующий Лобанов, Борис Семёнович
В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
