Лобанов, Владимир Владимирович
Поделись знанием:
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
(перенаправлено с «Лобанов Владимир Владимирович»)
| Владимир Лобанов | ||||||||||||
| Общая информация | ||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Полное имя | Владимир Владимирович Лобанов | |||||||||||
| Гражданство |  СССР
| |||||||||||
| Дата рождения | 26 декабря 1953 (70 лет) | |||||||||||
| Личные рекорды | ||||||||||||
| 500 метров | 37,5 (1980) | |||||||||||
| 1000 метров | 1:13,70 (1983) | |||||||||||
| 1500 метров | 1:53,8 (1977) | |||||||||||
| 5000 метров | 7:02,7 (1977) | |||||||||||
| 10 000 метров | 15:12,2 (1977) | |||||||||||
| Медали | ||||||||||||
| ||||||||||||
Влади́мир Влади́мирович Лоба́нов (26 декабря 1953) — советский конькобежец, бронзовый призёр Олимпийских игр. Мастер спорта международного класса.
Карьера
На зимней Олимпиаде 1980 года Владимир выиграл бронзовую медаль на дистанции 1000 метров, разделив её с норвежцем Фроде Рённингом. Серебро завоевал канадец Гаэтан Буше, а золото американец Эрик Хайден. На дистанции 1500 метров Лобанов стал 8-м[1].
С 1976 по 1978 год Владимир поочерёдно выиграл золото, серебро и бронзу на чемпионате СССР в классическом многоборье. На чемпионате в спринтерском многоборье он дважды выиграл золото, а также по разу серебро и бронзу.
Напишите отзыв о статье "Лобанов, Владимир Владимирович"
Примечания
- ↑ [www.historysport-ru.ru/load/konkobezhnyj_sport/konkobezhnyj_sport_na_oi/prizjory_olimpijskikh_igr/201-1-0-1382 Призёры Олимпийских игр по конькобежному спорту] (рус.). HistorySport. Проверено 5 февраля 2014.
Ссылки
- [www.sports-reference.com/olympics/athletes/lo/vladimir-lobanov-1.html Лобанов, Владимир Владимирович] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
|
Это заготовка статьи о конькобежце. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Это заготовка статьи о призёре Олимпийских игр. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Лобанов, Владимир Владимирович
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
