Ловкий (корвет, 1789)
«Ловкий» («Ловкая») — 12-пушечная кайка, а затем корвет Балтийского флота России.
Описание судна
Парусный корвет, переделанный из парусно-гребной кайки. Длина судна составляла 23,2 метра, ширина — 6,3 метра, а осадка — 1,9 метра. Вооружение судна состояло из 12-ти орудий, до переоборудования в корвет кайка была оснащена 10-ю банками[1][2][3].
История службы
Кайка «Ловкая» была спущена на воду на Галерной верфи в Санкт-Петербурге в 1789 году, вошла в состав Балтийского флота России[1]
Принимала участие в русско-шведской войне 1788—1790 годов, в том числе в Первом Роченсальмском сражении, состоявшемся 13 и 14 августа 1789 года[2].
В 1797 году кайка была переоборудована в корвет, который вошёл в состав Балтийского флота под именем «Ловкий» и находился при гребном флоте[2][3].
С 1798 по 1812 год корвет занимал брандвахтенные посты в Роченсальме и Фридрихсгаме, пока не был разобран в 1812 году в Роченсальме[1][3].
Командиры брига
Сведений о командирах кайки не сохранилось, командирами корвета в разное время служили[3]:
- Я. П. Чаплин (1798 год).
- С. М. Китаев (1799 год).
- П. А. Болотников (1801, 1802 и 1808 годы).
- С. А. Николаев (1803 год).
- И. К. Головачев 4-й (1804 год).
- Е. С. Сысоев (1805 год).
- В. В. Карпов (1809–1810 годы).
- Н. А. Шамардин (1811 год).
Напишите отзыв о статье "Ловкий (корвет, 1789)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.randewy.ru/nk/korvetbf.html Корветы Балтийского флота] (рус.). randewy.ru. Проверено 21 июля 2014.
- ↑ 1 2 3 4 [sailing.shipmodelsbay.com/09/kk/index.html Кайки] (рус.). «Военная Россия». Проверено 21 июля 2014.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 [sailing.shipmodelsbay.com/05/kps/index.html Корветы, переоборудованные из судов других классов] (рус.). «Военная Россия». Проверено 21 июля 2014.
Литература
- Чернышёв А. А. Российский парусный флот. Справочник. — М.: Воениздат. — (Корабли и суда Российского флота).
- Широкорад А. Б. 200 лет парусного флота России / Под ред. А. Б. Васильева. — 2-е изд. — М.: «Вече», 2007.
|
||||||||||
Отрывок, характеризующий Ловкий (корвет, 1789)
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
