Лозаннская конференция

Лозаннская конференция ноябрь 1922— июль 1923 — международная конференция, созванная по инициативе Великобритании, Франции и Италии для подготовки мирного договора с Турцией и установления режима Черноморских проливов, проходившая в Лозанне (Швейцария) с 20 ноября 1922 по 24 июля 1923 года (с перерывом 4 февраля—22 апреля 1923 года).

В работе Лозаннской конференции участвовали Великобритания, Франция, Италия, Греция, Румыния, Королевство сербов, хорватов и словенцев, Япония, США (представлены наблюдателем), Турция. Державы Антанты ограничили участие советской и болгарской делегаций лишь обсуждением вопроса о режиме Черноморских проливов. Советское правительство заявило протест против подобной дискриминации, однако сочло возможным принять участие в конференции и направило делегацию во главе с Г. В. Чичериным.

При рассмотрении ряда частных вопросов, главным образом экономических, на Лозаннскую конференцию также были допущены делегаты других европейских стран.

Советское правительство выступило на конференции с платформой СССР по всему комплексу вопросов ближневосточной политики,рассматривавшихся участниками конференции. Программа советской делегации состояла в следующем: 1. По вопросу о границах турецкого государства Советская Россия (уже СССР) в соответствии с Московским договором, должна была выполнить принятые на себя политические обязательства перед Турцией: "защитить границы, указанные в национальном обете", т. е. зафиксированные в основопологающем турецком правовом акте о государственности Турции; 2. По вопросу о внешних долгах Турции - потребовать аннулировать все внешние долги; 3. По вопросу о капитуляциях для Турции - "выступить решительно против капитуляций в какой бы то ни было форме"; 4. По вопросу о прирезке Болгарии куска турецкой территории в качестве выхода к Эгейскому морю - предложить установление транзитного маршрута для Болгарии через территорию Турции; 5. По вопросу о национальных меньшинствах в Турции - требовать созыва особой конференции для урегулирования этого вопроса "не только в Турции, но и во всех других странах"; 6. Проект советской делегации по вопросу о проливах, основные положения которого были сформулированы В. И. Лениным, предусматривал восстановление прав турецкого народа на «принадлежащие ему территорию и водное пространство», закрытие проливов в мирное и военное время «для военных и вооружённых судов, а также военной авиации всех стран, кроме Турции», и полную свободу торгового мореплавания. Советская делегация в Лозанне предъявила участникам переговоров все перечисленные позиции.

Общая позиция стран Антанты в вопросе о проливах предусматривала свободный проход через проливы военных судов всех стран в мирное, а также в военное время в случае нейтралитета Турции; при участии Турции в войне, предусматривался свободный проход через проливы военных судов нейтральных стран. Английская делегация требовала также демилитаризации Черноморских проливов и установления над ними международного контроля. Несмотря на то, что державы Антанты с самого начала участия советских республик в конференции старались ограничить его рамками комиссии по проливам, понимавшее это советское правительство так же с самого начала готовилось вести активную работу по всему комплексу обсуждавшихся на конференции ближневосточных проблем. Ведя кулуарную работу, делегация в Лозанне, и советское правительство в целом, добивались уступок по мирному договору для Турции. Это делалось разными способами: активное общение с прессой всех политических направлений, кулуарные беседы с дипломатами и политиками всех стран Антанты. Во время Лозаннской конференции французская пресса развернула мощную кампанию критики британской позиции относительно Турции и в целом на Ближнем Востоке (мирный договор с Турцией), и в Черном море. Советский Союз намеренно поддерживал и усиливал эту кампанию СМИ, упомянутыми выше способами. Турция приняла английский проект, рассчитывая на уступки в других положениях готовившегося мирного договора. Однако англичане в ультимативной форме потребовали от турецкой делегации принятия невыгодных для Турции условий (по вопросу прохождения границы между Турцией и Ираком, по режиму капитуляций и др.). Это привело к тому, что 4 февраля 1923 года переговоры были прерваны до 23 апреля 1923 года. На втором этапе конференции державы Антанты встали на путь прямой дискриминации советской делегации (участие которой было изначально ограничено обсуждением вопроса о проливах). Советского представителя В. В. Воровского даже не известили официально о возобновлении конференции, а когда он прибыл в Лозанну, его не допустили к участию в переговорах. 10 мая 1923 года Воровский был убит русским офицером М. Конради, у которого в ходе красного террора погибли отец и дядя.

В результате ряда уступок как со стороны держав Антанты, так и со стороны Турции, Лозаннская конференция завершилась подписанием 17 документов, среди которых наиболее важными являются Лозаннский мирный договор 1923 года и конвенция о режиме проливов. В результате: 1. Была сохранена территориальная целостность новой Турции ( предотвращен раздел территории новообразованного турецкого государства); 2. По экономическим вопросам Турция при поддержке СССР добилась: 2.1. Отмены режима капитуляций; 2.2. Оставила за собой государственный контроль над иностранными концессиями в республике; 2.3. Вопрос о внешнем долге Османской империи на Лозаннской конференции и после неё ( в Лозанне он не был решен окончательно) был решен компромиссно, но в более приемлемом для новой Турции виде, чем это предписывалось ей в проекте договора, составленном Антантой ( в Лозанне была предотвращена попытка Великобритании и её союзников поставить Турцию в экономические условия, которые склонили бы её к бесплатной и полной раздаче всей и любой недвижимости, включая недра,за долги иностранному капиталу, как это происходило в Латинской Америке). Кроме того Лозаннский мирный договор предопределил дальнейшую судьбу черноморских проливов: благодаря тому что проливы оставались территорией Турции,и успехам Турции по другим темам этого договора (смотрим выше), в будущем, после экономического возрождения, она и другие страны бассейна Черного моря получали возможность пересмотреть условия конвенции о черноморских проливах. Что и произошло в 1936 году в Монтрё.

Конвенция была подписана 24 июля 1923 года Великобританией, Францией, Италией, Японией, Грецией, Румынией, Болгарией, Королевством сербов, хорватов и словенцев, Турцией (1 августа 1924 года конвенция была подписана представителем СССР, однако в связи с отсутствием надлежащих условий безопасности Советский Союз отказался от её ратификации). Конвенция, предусматривая демилитаризацию зоны проливов, в то же время допускала свободный проход через Босфор и Дарданеллы не только торговых, но и военных судов (с незначительными ограничениями) любой страны мира, что создавало ненормальные условия для черноморских стран. СССР не ратифицировал эту конвенцию как нарушающую его законные права.

В 1936 году она была заменена конвенцией, выработанной на конференции в г. Монтрё (Швейцария). Остальные 15 документов, подписанные на Лозаннской конференции, касались частных вопросов: о возвращении пленных, о взаимном обмене греческого и турецкого населения и др.

См. также

• Версальско-Вашингтонская система международных отношений
• Севрский мирный договор (1920)

Источники

• Большая советская энциклопедия
• Дипломатический словарь, т. 2. М.: Наука, 1986
• История дипломатии, т. 3. Под ред. акад. В. П. Потёмкина. ОГИЗ, М. — Л., 1945

Отрывок, характеризующий Лозаннская конференция

– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.