Лойко, Иван Александрович

Иван Александрович Лойко
Дата рождения	6 февраля 1892(1892-02-06)
Место рождения	Минская губерния, Российская империя
Дата смерти	1936(1936)
Место смерти	Вайгач, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	Императорский военно-воздушный флот
Годы службы	1914 — 1917
Звание	Старший лейтенант
Часть	30-й Корпусный авиаотряд 9-й истребительный авиаотряд
Сражения/войны	Первая мировая война Румынский фронт Гражданская война в России
Награды и премии	Иностранные награды:

Иван Александрович Лойко — российский военный лётчик, ас истребительной авиации Первой мировой войны. Участник белого движения.

Биография

Иван Александрович Лойко родился 6 февраля (по старому стилю — 24 января) 1892 года в деревне Рубилки Самохваловической волости Минского уезда Минской губернии. После окончания в 1905 году церковно-приходской школы, Иван Лойко поступил в Минское реальное училище, на специальность механика, которое окончил в 1913 году. 1 октября 1914 года Иван Александрович окончил Алексеевское военное училище, получив звание подпоручика и направление в 59-й запасной пехотный батальон (Воронеж). Однако по собственному желанию перевёлся в Императорский военно-воздушный флот России, на Качинское отделение авиационной школы в Севастополе, которую закончил 20 апреля 1915 года, получив звание военного лётчика.

Первая мировая война

Лойко был направлен в 30-й корпусный авиотряд. Несмотря на то, что практически все вылеты сводились к бомбардировке или разведке, уже 6 августа Иван Александрович был награждён орденом св. Анны 4-й степени. 25 мая 1916 года Иван Лойко был назначен командиром только что созданного 9-го истребительного авиотряда, который вскоре был переброшен на Румынский фронт. 26 октября Лойко сбил свой первый самолёт и к осени 1917 года на его счету было уже 5 воздушных побед. К концу войны Иван Лойко имел более 500 лётных часов и провёл более 100 боёв, в которых сбил 6 самолётов противника (лично и в группе).

Белое движение

В декабре 1917 года Лойко вступил в Украинский авиационный отряд, однако вскоре перебрался на Дон и вступил в Добровольческую армию. В 1918 году Иван Александрович получил звание капитана, а затем, 30 сентября 1919 года, звание полковника. В составе Русской армии Врангеля, принимал участие в разгроме конной группы Жлобы.

В конце ноября 1920 года Иван Лойко эвакуировался из Крыма вместе с частями Русской армии на французском транспорте для перевозки угля «Сцегед» совершенно, не приспособленном для перевозки людей. На него было погружено 2 475 беженцев. Эвакуация прошла в очень тяжелых условиях, прежде всего из-за тесноты, большой скученности, паразитов и отсутствия света. 29 ноября 1920 года «Сцегед» прибыл в порт Дубровник Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев, после небольшого карантина, высадка русских беженцев была окончена к утру 6 декабря.

Возвращение в СССР

Перебравшись в 1921 году в Югославию, Иван Лойко устролися лётным инструктором в Нови-Саде (в Королевской авиационной школе). После публикации постановления ВЦИК об амнистии офицеров белого движения, Лойко вернулся в СССР и 29 мая 1924 года был направлен Борисоглебское военное авиационное училище лётчиков на должность лётчика-инструктора I разряда.

Арест и заключение

14 августа 1929 года Иван Александрович Лойко был обвинён в шпионаже в пользу Румынии и коллегией ОГПУ приговорён к 10 годам концлагерей. До 1931 года Лойко содержался в Бутырской тюрьме, а затем в экспедиции особого назначения на острове Вайгач. В 1934 году он был отпущен на свободу (за счёт трёхгодичного пребывания на севере).

С сентября 1934 года Иван Александрович устроился инженер-механиком транспортнго отдела Вайгачского Горно-рудного треста. Судьба Ивана Александровича Лойко после 1936 года неизвестна. По некоторым версия он погиб в апреле или сентябре 1936 года.

Награды

• Орден Святой Анны 4-й ст.;
• Орден Святой Анны 3-й ст. с мечами и бантом;
• Орден Святой Анны 2-й ст. с мечами;
• Орден Святого Станислава 2-й ст. с мечами;
• Орден Святого Владимира 4-й ст. с мечами;
• Орден Святого Георгия 4-й ст. с лавровой ветвью «Россия»;
• Орден Звезды Румынии.

Литература

• Лойко А. Н., Лойко Е. Н., Лойко А. Н. Неоконченная повесть: История о русском летчике Иване Лойко. — Томск: STT, 2006. — 164 с.
• Митюрин Д., Медведько Ю. Летающие тузы. Российские асы Первой мировой войны. — Санкт-Петербург: Новое культурное пространство, 2006. — 1000 с. — (Эпохи и люди). — 1000 экз. — ISBN 5-902404-07-X.

Ссылки

• [www.bvvaul.ru/profiles/674.php Лойко Иван Александрович] (рус.) на сайте выпускников БВВАУЛ.
• [www.theaerodrome.com/aces/russia/loiko.php Ivan Loiko] (англ.) на сайте [www.theaerodrome.com/index.php The Aerodrome (Aces and Aircraft of World War I)].
• [www.airwar.ru/history/aces/ace1ww/pilot/loyko.html Лойко Иван Александрович] (рус.). Асы первой мировой войны. [www.airwar.ru/index.html авиационная энциклопедия «Уголок неба»]. Проверено 13 июля 2011. [www.webcitation.org/67f56SDVi Архивировано из первоисточника 14 мая 2012].
• Лойко А. Н., Лойко Е. Н., Лойко А. Н. [www.bvvaul.ru/articles/text/rasskazi/loyko_povest/34.php Неоконченная повесть: История о русском летчике Иване Лойко] (рус.) на сайте выпускников БВВАУЛ.

Отрывок, характеризующий Лойко, Иван Александрович

«Князь Михаил Иларионович! – писал государь от 2 го октября в письме, полученном после Тарутинского сражения. – С 2 го сентября Москва в руках неприятельских. Последние ваши рапорты от 20 го; и в течение всего сего времени не только что ничего не предпринято для действия противу неприятеля и освобождения первопрестольной столицы, но даже, по последним рапортам вашим, вы еще отступили назад. Серпухов уже занят отрядом неприятельским, и Тула, с знаменитым и столь для армии необходимым своим заводом, в опасности. По рапортам от генерала Винцингероде вижу я, что неприятельский 10000 й корпус подвигается по Петербургской дороге. Другой, в нескольких тысячах, также подается к Дмитрову. Третий подвинулся вперед по Владимирской дороге. Четвертый, довольно значительный, стоит между Рузою и Можайском. Наполеон же сам по 25 е число находился в Москве. По всем сим сведениям, когда неприятель сильными отрядами раздробил свои силы, когда Наполеон еще в Москве сам, с своею гвардией, возможно ли, чтобы силы неприятельские, находящиеся перед вами, были значительны и не позволяли вам действовать наступательно? С вероятностию, напротив того, должно полагать, что он вас преследует отрядами или, по крайней мере, корпусом, гораздо слабее армии, вам вверенной. Казалось, что, пользуясь сими обстоятельствами, могли бы вы с выгодою атаковать неприятеля слабее вас и истребить оного или, по меньшей мере, заставя его отступить, сохранить в наших руках знатную часть губерний, ныне неприятелем занимаемых, и тем самым отвратить опасность от Тулы и прочих внутренних наших городов. На вашей ответственности останется, если неприятель в состоянии будет отрядить значительный корпус на Петербург для угрожания сей столице, в которой не могло остаться много войска, ибо с вверенною вам армиею, действуя с решительностию и деятельностию, вы имеете все средства отвратить сие новое несчастие. Вспомните, что вы еще обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы. Вы имели опыты моей готовности вас награждать. Сия готовность не ослабнет во мне, но я и Россия вправе ожидать с вашей стороны всего усердия, твердости и успехов, которые ум ваш, воинские таланты ваши и храбрость войск, вами предводительствуемых, нам предвещают».
Но в то время как письмо это, доказывающее то, что существенное отношение сил уже отражалось и в Петербурге, было в дороге, Кутузов не мог уже удержать командуемую им армию от наступления, и сражение уже было дано.
2 го октября казак Шаповалов, находясь в разъезде, убил из ружья одного и подстрелил другого зайца. Гоняясь за подстреленным зайцем, Шаповалов забрел далеко в лес и наткнулся на левый фланг армии Мюрата, стоящий без всяких предосторожностей. Казак, смеясь, рассказал товарищам, как он чуть не попался французам. Хорунжий, услыхав этот рассказ, сообщил его командиру.
Казака призвали, расспросили; казачьи командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтобы отбить лошадей, но один из начальников, знакомый с высшими чинами армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим, придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление.
– Ежели бы я не знал вас, я подумал бы, что вы не хотите того, о чем вы просите. Стоит мне посоветовать одно, чтобы светлейший наверное сделал противоположное, – отвечал Бенигсен.
Известие казаков, подтвержденное посланными разъездами, доказало окончательную зрелость события. Натянутая струна соскочила, и зашипели часы, и заиграли куранты. Несмотря на всю свою мнимую власть, на свой ум, опытность, знание людей, Кутузов, приняв во внимание записку Бенигсена, посылавшего лично донесения государю, выражаемое всеми генералами одно и то же желание, предполагаемое им желание государя и сведение казаков, уже не мог удержать неизбежного движения и отдал приказание на то, что он считал бесполезным и вредным, – благословил совершившийся факт.


Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.