Ломакин, Николай Павлович

Ломакин Николай Павлович
Место рождения	Баку
Место смерти	Тифлис
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Годы службы	1848—1897
Звание	генерал от инфантерии
Командовал	Мангышлакский отряд, Красноводский отряд, 24-я местн. бригада, 19-я пехотная дивизия, 12-й армейский корпус
Сражения/войны	Кавказские походы, Туркестанские походы
Награды и премии	Иностранные:
В отставке	с 1897

Никола́й Па́влович Лома́кин (1830—1902) — русский генерал, участник Туркестанских походов.

Биография

Родился 31 января 1830 г. в Баку. Воспитание получил в Полоцком кадетском корпусе и Дворянском полку. 13 июня 1848 г. был произведён в прапорщики и назначен на службу в 19-ю артиллерийскую бригаду. С 1850 по 1863 г. он с отличием участвовал в Кавказской войне: с 01.01.1855 по 13.02.1858 — адъютант штаба 20-й артбригады, (с 13.08.1851 — подпоручик, с 31.03.1853 — поручик, 26.08.1858 — штабс-капитан, с 03.09.1861 — капитан) затем с 14.08.1861 состоял для особых поручений при командующем войсками Дагестанской области и с 26.05.1870 был начальником Мангышлакского отряда. С 21.11.1865 — подполковник, с 02.11.1870 — полковник.

В Хивинском походе 1873 г. Ломакин командовал Мангышлакским отрядом и за отличие получил чин генерал-майора (старшинство от 22 июля 1873 г.), золотую саблю с надписью «за храбрость» и был награждён орденами св. Владимира 3-й степени с мечами, германским Красного Орла 2-й степени с мечами и звездой, персидским Льва и Солнца 1-й степени. С 02.05.1874 — начальник Закаспийского военного отдела и командир Красноводского отряда, в 1876 г. награждён орденом св. Станислава 1-й степени. В 1879 г. Ломакин за смертью генерала И. Д. Лазарева был поставлен во главе экспедиции в Ахал-Теке, но после неудачного штурма им Геок-Тепе и последующего трудного отступления сдал начальствование экспедицией генералу Тергукасову.

14.01.1881 был назначен Тифлисским губернским воинским начальником, а спустя три года — с 31.08.1884 — начальником 24-й местной бригады; в 1882 г. получил орден св. Анны 1-й степени, в 1885 г. — орден св. Владимира 2-й степени. 30.08.1886 Ломакин был произведён в генерал-лейтенанты, а в следующем году — 22.12.1887 получил в командование 19-ю пехотную дивизию. В период 1890—1897 гг. временно командовал 12-м корпусом. 16 июня 1897 г. Ломакин вышел в отставку, с производством в генералы от инфантерии и отдался общественной деятельности.

Умер в Тифлисе 14 февраля 1902 г.

Кроме нескольких статей учёного характера, Ломакину принадлежат ценные записки о своей службе: «Десять лет в Закаспийском крае», напечатанные в «Военно-историческом вестнике» в 1911—1912 гг.

Источники

• [vivaldi.nlr.ru/bx000010303/view#page=875 Ломакин Николай Павлов.] // Список генералам по старшинству. Исправлено по 15-е февраля. — СПб.: Военная типография, 1875. — С. 849.
• [vivaldi.nlr.ru/bx000010487/view#page=161 Ломакин Николай Павлович] // Список генералам по старшинству. Составлен по 1 сентября 1897 года. — СПб.: Военная типография, 1897. — С. 137.
• [militera.lib.ru/memo/russian/arnoldi_mp/index.html Арнольди М. В Закаспийском крае в 1877 году. (Воспоминания офицера). СПб., 1885]
• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
• [militera.lib.ru/db/lomakin_np/index.html Письма Н. П. Ломакина консулу Ф. А. Бакулину (о среднеазиатских делах). 1874—1878. С примечаниями В. А. Алексеева. СПб., 1914.]
• Терентьев М. А. История завоевания Средней Азии. Т. 2—3. СПб., 1903

Отрывок, характеризующий Ломакин, Николай Павлович

– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.