Ломакин, Яков Миронович

Яков Миронович Ломакин
Место рождения:	село Нижний Ширяй Тамбовской губернии
Супруга:	Ольга Ломакина
Дети:	Лора и Алексей
Награды и премии:

Яков Миронович Ломакин (4 ноября 1904 — 16 августа 1958) — советский дипломат и журналист.

Биография

Яков Миронович Ломакин родился в 1904 году в селе Нижний Шибряй Уваровского уезда Тамбовской губернии.

В 12 лет он окончил земскую школу и поступил учеником в кустарную сапожную мастерскую. В 1923 году Яков Ломакин приехал в Москву, где работал рабочим на стройке, затем на текстильной фабрике “Освобожденный труд”, учился на вечернем рабфаке. В 1930 году Ломакин был принят на дневное отделение Московского текстильного института (МТИ). После окончания МТИ оставлен в аспирантуре. В 1932 году вступает в ВКП(б).

С 1937 года - зав. отделом газеты “Легкая индустрия”. В октябре 1938 года его переводят в распоряжение ТАСС, и вскоре направляют на курсы английского языка для корреспондентов ТАСС. Весной 1939 года Ломакин был направлен на работу редактором отделения ТАСС в Нью-Йорке, США. В мае 1941 года его назначают вице-консулом СССР в Нью-Йорке.

В феврале 1942 года Ломакин вступает в обязанности Генерального консула СССР в Сан-Франциско.

Во время Второй мировой войны Ломакин принимал деятельное участие в отправке грузов по программе ленд-лиз, а также в сборе средств в помощь Красной армии, осуществляемым Международным Комитетом Красного Креста, Русско-американским обществом и другими организациями. Вместе с прогрессивными деятелями культуры США он выступал за открытие Второго Фронта. Этот период деятельности Ломакина хорошо освещён прессой, в книгах, а также в пьесе известного английского драматурга Кристофора Хэмптона «Сказки Голливуда». В Москве премьера «Сказок Голливуда» состоялась в Малом театре 22 февраля 1989 года.

Через месяц после открытия Второго фронта в июле 1944 года Ломакина отзывают в Москву.

В Москве Ломакин поступает в распоряжение отдела печати Наркоминдела, в 1946 году переименованного в МИД. Акт о военной капитуляции Германии был подписан от СССР маршалом Жуковым 8 мая 1945 года в Берлине в районе Карлсхорст. В составе делегированных дипломатов в этом важном событии участвовал Ломакин, что отражено в кадрах часто демонстрируемой кинохроники и фотографиях из газет и журналов.

В 1944 году Ломакин был награждён орденом Знак Почёта, а в 1945 году — орденом Трудового Красного Знамени. В марте 1946 года Ломакин был назначен Генеральным консулом СССР в Нью-Йорке.

После войны отношения между СССР и США резко изменились. Когда не стало общего врага, начали делить сферы влияния. Бывшие Союзники СССР стремились воспрепятствовать “сталинизации” стран Восточной Европы. Очаги конфронтации с обеих сторон активно раздувались средствами массовой информации (СМИ). В этот напряженный дипломатический период Ломакин совмещает обязанности Генерального консула в Нью-Йорке с работой в Организации Объединённых Наций (ООН) в качестве Представителя СССР в подкомиссии по Свободе Информации и Прессы, а также в подкомиссии по Экономическим Проблемам.

Блокада Берлина резко обостряет отношения между СССР и США. В августе 1948 года ГосДеп США создаёт "дело Касенкиной", по которому Ломакина обвиняют в превышении дипломатических полномочий и объявляют персоной нон-грата. В ответ на это СССР прекращает переговоры по Берлину и закрывает свои Консульства в Нью Йорке и Сан-Франциско. Консульские отношения СССР-США были восстановлены лишь через 24 года, в 1972 году.

1949-1953 Москва, зам. зав. Отделом Внешней Политики ЦК КПСС

1953-1956 Пекин, Советник-посланник Посольства СССР

1956-1958 Москва, Советник отдела Международных Организаций МИД СССР

Умер в 1958 году. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Награды

• Орден Трудового Красного Знамени (05.11.1945)
• Орден «Знак Почёта» (03.11.1944)
• Медаль «За трудовую доблесть»

Литература

• Дипломатический словарь в 2-х тт., Москва, 1961
• The Soviet Diplomatic Corps 1917 - 1967. Edited by E. L. Crowley, Metuchen, 1970
• А.Паперно Ленд-Лиз Тихий океан, из серии: Тайны истории XX век, Москва, Терра-книжный клуб, 1998
• Behind Closed Doors. The secret history of The cold War. By rear admiral Ellias M Zacharias, G.P.Putuam's sons, NY 1950
• Leap to Freedom, by Oksana Kasenkina, J.B.Lippincott Company, Philadelphia,NY 1949
• Cold War Captives. Imprisonment, Escape and Brainwashing, by Susan Carruthers, University of California Press, 2009

Ссылки

• [archive.is/20121225061308/www.novodevichye.narod.ru/lomakin-yam.html Биография на сайте Новодевичьего кладбища]
• [www.knowbysight.info/LLL/09794.asp Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991]

Отрывок, характеризующий Ломакин, Яков Миронович

– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.