Ломбок

ЛомбокЛомбок

</tt>

Ломбок индон. Lombok
Ломбок — вид из космоса. В северной части острова отчётливо виден массив вулкана Ринджани.
8°33′54″ ю. ш. 116°21′04″ в. д.8.56500° ю. ш. 116.35111° в. д. / -8.56500; 116.35111
Архипелаг	Малайский архипелаг
Акватория	Индийский океан
Страна	Индонезия Индонезия
Регион	Западные Малые Зондские острова
Ломбок
Площадь	5435 км²
Наивысшая точка	3726 м
Население	3 000 000 чел.
Плотность населения	551,978 чел./км²

Ломбо́к (индон. Lombok — рус. перец чили) — остров в Малайском архипелаге, в группе Малых Зондских островов, в составе Индонезии. Омывается с юга Индийским океаном, с севера — морем Бали Тихого океана. С запада отделён Ломбокским проливом от острова Бали, с востока — проливом Алас от острова Сумбава.

География

Площадь около 5435 км². Остров имеет в целом овальную форму с крупными неровными выступами в юго-западной и юго-восточной частях. Максимальная протяжённость с севера на юг — около 80 км, с запада на восток — чуть менее 70 км. Максимальная высота над уровнем моря — 3726 м (вулкан Ринджани).

У северо-западного и северо-восточного побережья — группы мелких островов.

Природа

Для рельефа Ломбока характерен весьма резкий подъем в направлении с юга на север. В северо-восточной, наиболее гористой части, находится его высшая точка — действующий вулкан Ринджани, третья по высоте вершина Индонезии. Южная часть острова представляет собой в основном известняковое плато, местами холмистое (до 716 м над уровнем моря).

Остров достаточно богат полезными ископаемыми, прежде всего, рудами различных металлов. К настоящему времени разведаны месторождения олова, свинца, железа, марганца, цинка, серебра и золота.

Климат острова экваториально-мусонный, в целом типичный для большинства островов Малайского архипелага, однако погодные условия в горных и низменных районах бывают достаточно различны. Дождливый сезон — с октября по апрель, наибольшее количество осадков выпадает, как правило, в декабре-феврале. Среднее количество осадков — более 1600 мм в год. Температурные колебания незначительны, среднегодовой показатель около 26 °C.

Непосредственно у западной оконечности острова, в Ломбокском проливе проходит линия Уоллеса, разделяющая биогеографические области Азии и Австралии. В силу подобного пограничного положения флора и фауна острова имеют переходный характер.

Вулкан Ринджани и находящееся в его кратере озеро Сегара Анак объявлены в 1997 году национальным парком.

Единственный вид птиц-эндемиков острова был описан в 2013 году: Otus jolandae.

История

Первые сведения о существовании централизованных государственных образований на территории Ломбока относятся к IX веку. Практически изначально местные княжества попали под сильное культурное и политическое влияние более мощных и развитых балийских княжеств, а с XI века — в их полное подчинение.

Независимости от балийцев удалось добиться государству Селапара́нг (XIII-XVIII века), правители которого распространили свою власть не только на всю территорию Лобмока, но и на бо́льшую часть Сумбавы. В 1357 году Селапаранг подвергся масштабному военному вторжению со стороны яванского государства Маджапахит, однако последовавшая вассальная зависимость от него была кратковременной.

В 1667-1668 годах произошли столкновения ломбокцев с отрядами голландских колонизаторов, начавшими в этот период осваивать Малые Зондские острова. Закрепиться на Ломбоке голландцам не удалось, однако Сумбаву войска Селапаранга не удержали. Ослаблением султаната воспользовалось балийское княжество Карангасем, которое, при опоре на некоторых местных удельных правителей с 1672 года предприняло серию завоевательных походов против Селапаранга и в 1740 году полностью аннексировало его.

В конце XIX века сасаки, стремясь к освобождению от балийского господства, обратились за помощью к нидерландской колониальной администрации, контролировавшей к тому времени большую часть территории современной Индонезии. Изгнав балийцев с Ломбока в 1894 году, голландцы незамедлительно присоединили остров к своим ост-индским владениям.. Попытка местного раджи выдворить колонизаторов силой оружия оказалась неудачной: в сражениях с нидерландскими войсками островитяне понесли большие потери, хозяйству Ломбока был нанесен серьезный ущерб. Примечательно, что одним из главных организаторов антиголландского выступления был россиянин Василий Пантелеймонович Малыгин, незадолго до того обосновавшийся на острове.

В 1942 году Ломбок, как и вся территория Нидерландской Ост-Индии, был занят вооруженными силами Японии. Вскоре после провозглашения независимости Индонезии 17 августа 1945 года и капитуляции оккупационных японских сил голландцы восстановили контроль над островом, однако индонезийско-нидерландское соглашение 1949 года зафиксировало индонезийский суверенитет над его территорией.

Административное деление

Административно относится к провинции Западные Малые Зондские острова (индон. Nusa Tenggara Barat). Главный город острова — Матарам — является административным центром провинции. Территория острова делится на четыре округа (кабупатена), Матарам с окрестностями выделен в особую административную единицу — муниципалитет (кота), приравниваемую по статусу к округу.

Население

Население Ломбока — более 3 млн человек, со следующим распределением по округам:

• Западный Ломбок — 743 484 человека;
• Центральный Ломбок — 745 433 человека;
• Восточный Ломбок — 1 046 510 человек;
• Северный Ломбок — 204 556 человек;
• Матарам — 356 141 человек.

Южная и восточная части острова населены значительно более плотно, чем гористый северо-запад.

Этнический состав, языки

Более 80 % жителей — представители народности сасаки, около 10 % — балийцы (в основном в западной части острова, в том числе в Матараме и его окрестностях). На Ломбоке проживает также незначительное количество китайцев, яванцев и представителей других народностей Индонезии.

Практически всё взрослое население острова свободно владеет государственным языком Индонезии — индонезийским, при этом сасаки в быту, как правило, употребляют различные диалекты сасакского языка, балийцы — балийский язык.

Религиозный состав

Большинство населения (до 90 %), включая практически всех сасаков и яванцев — мусульмане, балийцы исповедуют преимущественно индуизм. Имеется небольшое количество христиан — как протестантов, так и католиков — в основном среди китайской общины.

В северной части острова распространён ислам особого, местного толка, так называемый «ислам ве́ту те́лу» (буквально — трёхразовый ислам), адепты которого достаточно вольно трактуют ортодоксальные религиозные каноны, считая, в частности, достаточным молиться не пять раз в день, а три.

В некоторых местностях сохраняются пережитки туземного культа «саса́к бо́да», сочетающего анимистическую основу с элементами индуизма.

В конце 1990-х — начале 2000-х годов на Ломбоке произошла серия массовых столкновений на этнорелигиозной почве, в результате которых несколько десятков тысяч балийцев были вынуждены покинуть остров. В последние годы обстановка стала более спокойной, благодаря чему многие балийские семьи возвращаются обратно.

На острове имеется около 1000 мечетей, некоторые находятся в стадии строительства.

Экономика

Основной статьёй экономики Ломбока с начала 1990-х годов является туризм. Иностранных туристов привлекают как историко-культурные достопримечательности, так и природные красоты острова — живописное побережье, вулканы, горные реки и водопады. Небольшой архипелаг Гили у северо-западной оконечности Ломбока особенно популярен среди любителей дайвинга.

Важнейшим фактором, сказывающимся на развитии туризма на Ломбоке, а в значительной степени и всей социально-экономической жизни острова, является его близкое соседство с Бали — бесспорно, самым популярным туристическим местом Индонезии, наиболее богатым и благополучным среди Малых Зондских островов. С одной стороны, именно Бали часто служит промежуточным пунктом, откуда иностранцы посещают Ломбок. С другой, местной индустрии туризма постоянно приходится выдерживать тяжелую конкуренцию с балийской — пока существенно более развитой.

Значительная часть островитян по-прежнему занята в сельском хозяйстве, преимущественно — в земледелии, особенно развитом в южных, равнинных районах. Основные культуры — рис, кукуруза, овощи (прежде всего, водный шпинат и кайлан), а также кофе, выращиваемый здесь с XIX века. В приусадебных хозяйствах практикуется разведение мелкого рогатого скота, лошадей и кур.

На побережье широко распространено рыболовство, развивается выращивание жемчуга. В центральных районах большое значение имеет гончарное производство, а также пчеловодство и бортничество (Ломбок известен в Индонезии как источник лучшего в стране мёда).

Промышленность развита незначительно — имеется несколько текстильных, пищевкусовых и судоремонтных предприятий.

Разработка металлических руд, начатая ещё в период голландской колонизации, в 2006 году была заморожена по экологическим соображениям. Однако с учётом недавнего обнаружения новых богатых золотых месторождений в местечке Секотонг (округ Западный Ломбок) запущена процедура пересмотра соответствующего законодательства.

Транспорт и инфраструктура

Единственным аэропортом острова является Международный аэропорт Ломбока (IATA: LOP, ICAO: WADL) открытый в октябре 2011 года вместо закрытого на реконструкцию старого аэропорта «Селапаранг», который предполагается впоследствии использовать как местный аэропорт.

Основные порты — Лемба́р на западном побережье и Лабу́ан-Ломбок на восточном. Из этих пунктов осуществляется паромное сообщение с Бали и Сумбавой (соответственно, порты Пада́нг Бэй и По́то-Та́но).

На острове активно ведётся дорожное строительство, быстрыми темпами расширяется транспортный парк. Традиционные ломбокские двухколёсные конные повозки чидо́мо в сельской местности по-прежнему используются как повседневное транспортное средство, однако в туристических районах приносят значительно большую прибыль как средство увеселительных прогулок.

См. также

• Сасаки

Литература

• Большая советская энциклопедия. — 1969—1978.
• Всемирная история. — 1955—83.
• Бандиленко Г. Г., Гневушева Е. И., Деопик Д. В., Цыганов В. А. История Индонезии (в двух частях). — 1992—93.

Ссылки

• [www.depdagri.go.id dagri.go.id] (индон.) — официальный сайт министерства внутренних дел Республики Индонезии
• [ntb.go.id id] (индон.) — официальный сайт администрации провинции Западные Малые Зондские острова
• [www.lombokbaratkab.go.id bokbaratkab.go.id] (индон.) — официальный сайт администрации округа Западный Ломбок
• [www.lomboktimur.go.id boktimur.go.id] (индон.) — официальный сайт администрации округа Восточный Ломбок
• [www.mataramkota.go.id aramkota.go.id] (индон.) — официальный сайт администрации города Матарам
• [www.sasak.org Сайт сасакского сообщества Индонезии]

Отрывок, характеризующий Ломбок

– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.