Лонгви
| Коммуна
Лонгви
Longwy
Показать/скрыть карты
|
Лонгви́ или Лонви[1] (фр. Longwy, произносится [lɔ̃wi]) — коммуна во французском департаменте Мёрт и Мозель региона Лотарингия. Является центральным и единственным городом одноимённого кантона. Известен своей керамикой и металлургией. В XIX—XX веках был важнейшим металлургическим центром Франции, производившем основную часть чугуна и стали страны.
География
Лонгви расположен в 55 км к северо-западу от Меца и в 100 км к северу от Нанси недалеко от границ с Люксембургом и Бельгией. Стоит на реке Шьер. Соседние коммуны: Мон-Сен-Мартен на севере, Лонлавиль и Сольн на северо-востоке, Эрсеранж на востоке, Мекси на юго-востоке, Реон на юге, Лекси на юго-западе, Кон-э-Ромен на западе.
История
Город возник на высоте Тительберг как древнеримский каструм, на месте которого в VII веке был сооружён крепостной замок Лонкастр, центр графства. К IX веку вокруг замка образовался город, окружённый крепостной стеной, а в XI веке возник нижний, или новый, город (Нёввиль). Лонгви длительное время состоял в герцогстве Лотарингия, а в 1292 году был продан графам де Бар. В 1368 году город был продан за долги графом герцогу Люксембурга, но в 1378 году вернулся в Бар.
В 1480 году после смерти Рене I Анжуйского, герцога Бар, и его вдовы Изабель I Лотарингии, Лонгви вместе с герцогством Бар присоединяется с герцогством Лотарингии под властью Рене II. В 1648 году французский король захватывает Лонгви и французы занимают его вплоть до 1660 года, когда он возвращается Лотарингии герцогом Лотарингии Карлом IV. В 1670 году французы снова нападают и захватывают Лонгви, который присоединяется к королевству Франции согласно Нимвегенским мирным договорам от 19 августа 1678 года.
После окончательной аннексии Францией, город был превращен в крепость. По приказу Людовика XIV великий военный инженер Вобан построил новый город с фортом. Во время французской революции 13 августа 1792 года город был захвачен Карлом Вильгельмом Фердинандом, герцогом Брауншвейгскин, а точнее сдан под давлением населения, которое опасалось бомбардировки города. После битвы при Вальми город был возвращён Франции, а прусская армия без боя покинула город 22 октября 1792 года.
Город был вновь осаждён в июле 1815 году войсками принца Гессен-Хомбург.
Город играл важнейшую роль в Первой мировой войне. После войны город был награждён Военным Крестом с пальмовой ветвью и орденом Почётного легиона 20 сентября 1919 года.
С конца 19 века в Лонгви стала быстро развиваться сеть металлургических заводов, на которых работало подавляющее большинство жителей. В течение почти ста лет Лонгви был центром французской металлургии. В 1980-х годах металлургические предприятия были закрыты.
Во время Второй мировой войны здесь проходили боевые действия 10-13 мая 1940 года.
Демография
Население коммуны на 2010 год составляло 14 420 человек.
| 1962 | 1968 | 1975 | 1982 | 1990 | 1999 | 2010 |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 21 929 | 21 076 | 20 131 | 17 338 | 15 439 | 14 515 | 14 420 |
Достопримечательности
Напишите отзыв о статье "Лонгви"
Примечания
- ↑ [loadmap.net/ru?qq=49.4894%205.6545&z=11&s=-1&c=41&g=1 Топокарты Генштаба в редакции 1991 г.]
Ссылки
- [www.mairie-longwy.fr/ Официальный сайт города] (фр.)
- [www.ot-paysdelongwy.com/ Отдел туризма аггломерации Лонгви] (фр.)
- [www.insee.fr/fr/methodes/nomenclatures/cog/fichecommunale.asp?codedep=54&codecom=323&codecan=16 Национальный институт статистики] (фр.)
|
Это заготовка статьи по географии Франции. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Лонгви
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
