Лонгин Сотник

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Лонгин (сотник)»)
Перейти к: навигация, поиск

Лонги́н Со́тник (греч. Λογγῖνος ὁ Ἑκατόνταρχος) — согласно христианскому преданию, римский воин, центурион (сотник), пронзивший копьём бок распятого Иисуса Христа. Имя сотника Лонгина неизвестно, «Лонгин» — это его прозвище от латинского слова «Longin», что значит «длинный», так как он был высокого роста.

Православная церковь почитает Лонгина как мученика и совершает его память 16 октября по юлианскому календарю (29 октября по новому стилю). Католическая церковь совершает его память 15 марта.

Один из приделов Храма Гроба Господня в Иерусалиме посвящён святому Лонгину.





Евангельский сюжет

В Новом Завете эпизод прободения тела Христа копьём содержится только в Евангелии от Иоанна:

Но так как [тогда] была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, - ибо та суббота была день великий, - просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили. Ибо сие произошло, да сбудется Писание: кость Его да не сокрушится. Также и в другом [месте] Писание говорит: воззрят на Того, Которого пронзили.

Ин. 19:31-37

Евангелист Марк, не сообщая о прободении тела Христа копьем, сообщает о присутствии на казни римского сотника, сказавшего сразу после смерти Иисуса: «истинно Человек Сей был Сын Божий» (Мк. 15:39).

Имя римского солдата у евангелистов не упоминается и известно только из апокрифических источников.

Апокрифические свидетельства

В апокрифической литературе самое раннее упоминание этого эпизода встречается в латинской версии «Деяний Пилата», входящих в Евангелие от Никодима. Пронзивший тело Иисуса римский солдат назван в этом апокрифе по имени: сотник Лонгин. В западном предании он отождествляется с сотником, упоминаемым в Евангелиях от Матфея (27:54), Марка (15:39), и Луки (23:47). Согласно одному из житийных текстов, приписываемых Исихию Иерусалимскому, сотник Лонгин раскаялся и обратился сразу после смерти Иисуса Христа, устрашённый последовавшими за ней затмением и землетрясением, стал проповедником христианства и был убит в Кесарии Каппадокийской в 58 году, откуда, по другим свидетельствам, и был родом[1][2].

Одно из самых ранних изображений сцены распятия — миниатюра из Евангелия Рабулы, иллюминированной сирийской рукописи VI века — включает и имя солдата, надписанное над его головой по-гречески в изменённой форме: Логин, ΛΟΓΙΝΟΣ (не исключено, однако, что имя могло быть добавлено в миниатюру позднее).

Предание

Церковное предание сообщает, что он, кроме того что был в составе стражи при Кресте, охранял и Гроб Господень и был свидетелем воскресения Иисуса Христа. После этого он и другие воины уверовали во Христа и отказались лжесвидетельствовать о том, что тело Христа выкрали его ученики (см. Стража у гроба).

По преданию, римский сотник Гай Кассий Лонгин страдал катарактой. Во время казни Христа кровь брызнула ему на глаза, и Кассий исцелился. С этого момента он сам стал христианским подвижником. В качестве христианского великомученика он покровительствует всем страдающим глазными болезнями.

Лонгин отправился с проповедью на свою родину, в Каппадокию (вместе с ним пошли и два других воина). Предание сообщает, что Пилат, по убеждению иудейских старейшин, направил в Каппадокию воинов с целью убить Лонгина и его сподвижников. Посланный отряд прибыл в родное селение Лонгина; бывший сотник сам вышел навстречу воинам и привел их в свой дом. За трапезой воины рассказали о цели своего прибытия, не зная, что хозяин дома — тот человек, которого они ищут. Тогда Лонгин и его сподвижники назвали себя и просили изумленных воинов, не смущаясь, исполнить свой долг воинского повиновения. Воины хотели отпустить святых и даже советовали им бежать, но сподвижники отказались это сделать, проявив твердую волю принять страдания за Христа. Они были обезглавлены, тела погребли в родном селении Лонгина, а головы прислали Пилату, который распорядился бросить их на мусорную свалку. Главы мучеников были обретены слепой женщиной (исцелившейся от прикосновения к ним), которая погребла их в Каппадокии.

Происхождение предания

Как было отмечено ранее, в канонических книгах Нового Завета имя солдата, пронзившего копьём Христа, вообще не упоминается. Сам эпизод прободения копьём упоминается лишь однажды в несиноптическом Евангелии от Иоанна. Современные исследователи считают[3], что имя «Лонгин» появилось в результате интерпретации греческого слова λόγχην — «лонхин» (склонение от слова λόγχη, «(остриё) копья, копьё»), которое Евангелист Иоанн использовал в описании прободения Христа во время распятия (Иоан. 19:34)[4].

Почитание

В православной церкви

Православная церковь почитает Лонгина как мученика. Память мученика Лонгина совершается 29 октября (16 октября по юлианскому календарю).

Мученик Твой, Господи, Лонгин, во страдании своем венец прият нетленный от Тебе, Бога нашего: имеяй бо крепость Твою, мучителей низложи, сокруши и демонов немощныя дерзости. Того молитвами спаси души наша.

— Тропарь мученика Лонгина сотника

На проскомидии при приготовлении Агнца к обязательным действиям относится прободение копием правой стороны Агнца с произнесением евангельских слов о действиях Лонгина при распятии Христа (Ин. 19:34).

Один из приделов Храма Гроба Господня в Иерусалиме посвящён святому Лонгину.

В католической церкви

В средние века почитание святого Лонгина было широко распространено в Западной Европе. Не в последнюю очередь это было вызвано включением истории святого Лонгина в «Золотую Легенду», популярный сборник житий. В настоящее время память святого Лонгина совершается в Католической церкви 15 марта.

Мощи, почитаемые на Западе как мощи святого Лонгина, хранятся в римской церкви святого Августина. В ватиканском Соборе святого Петра хранится наконечник копья Лонгина и установлена статуя святого, созданная Бернини.

Галерея

См. также

Напишите отзыв о статье "Лонгин Сотник"

Примечания

  1. Борис Деревенский. Иисус Христос в документах истории. — СПб.: Алетейя, 2007. — ISBN 978-5-903354-20-7 , стр. [www.biblicalstudies.ru/Books/Derevensky4.html 132], [www.biblicalstudies.ru/Books/Derevensky7.html#42 454].
  2. [days.pravoslavie.ru/Life/life6700.htm Мученик Лонгин Сотник, Каппадокийский. Житие]
  3. Джеймсон Э. The History of Our Lord as Exemplified in Works of Art, 1872:160.  (англ.)
  4. В Русском Синодальном тесте Библии этот стих выглядит следующим образом: «…но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода», что совершенно соответствует греческому оригиналу: «ἄλλος δὲ λαβὼν λόγχην ἒνυξεν αὐτοῦ τὴν πλευράν, καὶ ἐξῆλθεν ὖδορ καὶ αἳμα»

Отрывок, характеризующий Лонгин Сотник

– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.