Лонги, Дэвид

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Лонги Дэвид
David Lange<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр
Новой Зеландии
26 июля 1984 — 8 августа 1989
Монарх: Елизавета II
Предшественник: Роберт Малдун
Преемник: Джеффри Палмер
 
Вероисповедание: Методист
Рождение: 4 августа 1942(1942-08-04)
Отахуху, Новая Зеландия
Смерть: 13 августа 2005(2005-08-13) (63 года)
Окленд, Новая Зеландия
Супруга: Наоми Джой Крэмптон;
Маргарет Поуп
Дети: четыре
 
Награды:

Дэвид Рассел Лонги (англ. David Russell Lange), кавалер Ордена Новой Зеландии, Кавалер почёта (4 августа 1942 — 13 августа 2005), 32-й премьер-министр Новой Зеландии (19841989). Возглавлял 4-е лейбористское правительство, одной из наиболее реформистских администраций в истории страны, которая однако не всегда соответствовала традиционным представлениям о социал-демократической партии.





Ранние годы

Лонги родился в Отахуху, южном пригороде Окленда в семье врача немецкого происхождения.[1] Его родственники пострадали от предрассудков во время Первой мировой войны из-за своей национальности, в 1984 году Лонги сам столкнулся с подобным, когда политические соперники попытались дискредитировать его из-за его германских корней. Он получил среднее образование в начальной школе Файрбёрн, средней школе Отара и колледже Отахуху.

С 1963 года в Лейбористской партии.

В 1965 году закончил Оклендский университет, в котором он изучал право. Он зарабатывал на учёбу в университете работая на заморозке мяса. В 1968 году он женился на Наоми Крэмптон. В 1970 году он получил степень магистра права и занялся юридической практикой в Нортлэнде и Окленде, часто оказывая юридическую помощь самым обездоленным жителям Окленда.

Всю жизнь Лонги страдал от избыточного веса и связанных с этим проблем. К 1982 году его масса достигла 165 кг и ему была сделана операция по ушиванию желудка, чтобы снизить вес. Он объяснял свой талант язвительного остроумия и находчивости необходимостью защищать себя от издевательств в юности.

Политическая карьера

В 1977 году на дополнительных выборах Лонги был избран в парламент от Лейбористской партии от округа Мангере, рабочего района Окленда с большим количеством маори. Став депутатом, Лонги быстро прославился в парламенте как оратор, остроумец и критик премьер-министра Роберта Малдуна. 3 февраля 1982 года он сменил Билла Роулинга на посту лидера Лейбористской партии и лидера оппозиции.

Премьер-министр

Внутренняя политика

Когда Малдун объявил внеочередные выборы в 1984 году, Лонги привел лейбористов к подавляющей победе, став в возрасте 41 года самым молодым премьером Новой Зеландии в XX веке.

Придя к власти, правительство Лонги обнаружило взлетевший до небес государственный долг, в результате политики Малдуна по государственному регулированию экономики, в том числе замораживания заработной платы и цен, а также регулированию обменного курса. Такие экономические условия побудили Лонги заявить: «мы оказались в ситуации очень напоминающей польские верфи».[2] Лонги и министр финансов Роджер Дуглас разработали программу ускоренной отмены государственного регулирования и продажи государственных активов, которая подверглась критике со стороны многих традиционных сторонников лейбористов. Кроме того лейбористская партия лишилась поддержки многих пожилых людей введя дополнительный налог на пенсии, в то время как было обещано не сокращать пенсии.

Эта политика получила название «роджерномики», подчеркивающее её связь с «рейганомикой» и «тэтчеризмом». После завершения первого срока администрации Лонги (1984—1987), в руководстве Лейбористской партии сформировались отдельные фракции во главе с Лонги, не желающего расширения реформ, и Дугласом и Ричардом Пребблом, которые выступали за их продолжение.

Биржевой крах 19 октября 1987 года подорвал доверие к новозеландской экономике. В 1988 году согласие по экономической политике среди руководства лейбористов было утрачено и завершилась отставкой Дугласа, после того как Лонги отклонил предложенный министром финансов радикальный подоходный налог на недвижимость. После ухода многих сторонников Лейбористская партия окончательно раскололась, от неё отделилась Новая Лейбористская партия во главе с Джимом Эндертоном, которая затем присоединилась к партии Альянс.

Внешняя политика

Лонги получил известность в мире благодаря своей международной активности, включая солидарность с движением канаков на Новой Каледонии и сандинистским правительством Никарагуа, бойкот режима апартеида в ЮАР (в столице страны Веллингтоне было закрыто южноафриканское консульство).

Однако главной была продолжительная кампания против ядерного оружия. Его правительство запретило судам с ядерным оружием входить в территориальные воды Новой Зеландии, и этот запрет действует по сей день. Эта политика вступившая в действие в 1985 году, запрещала судам ВМФ США посещать Новую Зеландию. Это вызвало недовольство США и Австралии, которые считали, что эта политика нарушает обязательства в рамках договора АНЗЮС и снимает ответственность в обстановке «холодной войны». После консультаций с Австралией и безуспешных переговоров с Новой Зеландией, США объявили, что замораживают договорные обязательства по отношению к Новой Зеландии, пока судам ВМФ США не будет разрешён вход в новозеландские порты, охарактеризовав Новую Зеландию как «друга, но не союзника». Кризис на несколько месяцев стал главной темой многих американских СМИ, а некоторые американские политики называли позицию Новой Зеландии «предательством».

Одним из заметных событий того времени стала телевизионная трансляция дискуссионного клуба Oxford Union, во время которой Лонги проявил себя как опытный оратор заявив, что «ядерное оружие аморально», в ответ американскому телевангелисту Джерри Фэлуэллу. (Телевидение Новой Зеландии сохранило аудиозапись этого выступления Лонги). В нём прозвучало его знаменитая фраза «От него (вашего дыхания) пахнет ураном…! (I can smell the uranium on it [your breath]…!)».[3]

Утверждения, что Дэвид Лонги вывел Новую Зеландию из АНЗЮС, неверны. Политика его правительства привела к тому, что США приостановили свои обязательства по отношению к Новой Зеландии, но это решение было принято США, а не Новой Зеландией.

В январе 2006 года Архив Новой Зеландии передал газете The Sunday Star-Times ряд ранее засекреченных документов Дэвида Лонги. Они выявили, что Новая Зеландия была объектом деятельности западных спецслужб, и угрозы со стороны США вести разведывательную деятельность в Новой Зеландии, если она не отменит запрет на посещение судов с ядерным оружием.

Отношения с Францией также пережили испытание, когда 10 июля 1985 года агенты французской спецслужбы DGSE взорвали и утопили судно Greenpeace Rainbow Warrior, пришвартованное в Окленде, причём один человек погиб. В июне 1986 года Лонги, при посредничестве генерального секретаря ООН Хавьера Переса де Куэльяра, добился заключения политического соглашения с Францией по делу Rainbow Warrior. Франция согласилась выплатить Новой Зеландии компенсацию в размере 13 млн новозеландских долларов (6,5 млн долларов США) и принести свои извинения. В ответ Лонги согласился выдать двоих осуждённых французских агентов, с тем чтобы они отбывали заключение в течение 3 лет на французской военной базе. Однако оба шпиона были освобождены в мае 1988 года, спустя менее двух лет.

Будучи премьер-министром, Лонги принимал участие в автогонках, участвуя в соревнованиях спортивной серии Ford Laser.

Также на посту премьер-министра Лонги занимал посты министра иностранных дел (1984-87) и министра образования (1984-89). После того, как в 1989 году премьером и лидером партии стал Джеффри Палмер, Лонги в 1989-90 занимал посты генерального прокурора, возглавлял ведомство по расследованию крупных финансовых махинаций, а также государственного министра. В 1996 году из-за проблем со здоровьем он оставил место в парламенте.

Был известен своим остроумием и красноречием. Его правительство осуществляло далеко идущие рыночные реформы. Хелен Кларк назвала безъядерное законодательство Новой Зеландии его наследием.[4]

После ухода из политики

В 1996 году Лонги подал иск против Австралийской Вещательной Корпорации по обвинению в клевете. В ответ ABC сослалось на то, что Австралийская конституция предоставляет право на свободу слова в отношении политики, и на её сторону встал Верховный Суд Австралии.

В аналогичном судебном заседании в Новой Зеландии Лонги подал в суд на политолога Джо Аткинсона, за то что тот назвал его в журнальной статье ленивым премьер-министром. После заседания в 1998 году и апелляции в 2000 году, суд принял новое квалифицированное решение для СМИ обсуждающих политиков, подавать критические выражения, как мнение автора.

В 1990 году королева Великобритании произвела Лонги в кавалеры Почёта, 2 июня 2003 года он был награждён орденом Новой Зеландии. В 2003 году Лонги была присуждена награда «За правильный образ жизни», за его борьбу против ядерного оружия.

Личная жизнь

В 1989 году Лонги разошёлся со своей женой, после 21 года брака и признался в том что долгое время поддерживал отношения со своим спичрайтером Маргарет Поуп, на которой он затем женился. Все это стало достоянием общественности, он подвергся публичной критике со стороны Наоми Лонги и собственной матери. Позднее он помирился с ними обеими. У него было трое детей от первого брака (с Наоми): Рой, Эмили, Байрон и дочь Эдит от второй жены (Маргарет Поуп).

В 1990 годах его проблемы со здоровьем осложнились диабетом и почечной недосточностью, вызванными избыточным весом. В 2002 году врачи обнаружили у него амилоидоз, редкое и неизлечимое заболевание крови. В связи с этим он прошел интенсивный курс лечения. Хотя первоначально утверждалось, что ему осталось жить только 4 месяца, Лонги обманул ожидания врачей, и оставался «оптимистического» мнения о своем здоровье. В середине июля 2005 года он поступил в госпиталь Окленда, чтобы провести ему перитониальный диализ. 2 августа ему ампутировали голень без общей анестезии из-за осложнений диабета.[5]

Ухудшение здоровья совпало с выходом его мемуаров «Моя жизнь (My Life)» 8 августа 2005 года (ISBN 0-670-04556-X).

Своим последним интервью данным Herald on Sunday с больничной кровати, он оказал сильное влияние на предвыборную кампанию 2005 года в Новой Зеландии, заявив, что он «хочет выбраться из кровати и на инвалидном кресле отправится в Веллингтон», чтобы не допустить никакого ослабления его запрета на атомоходы.

Лонги скончался из-за осложнений связанных с болезнями почек и крови и госпитале Миддлмор, Окленд 13 августа 2005 года.

Источники

  1. Lange, David. My Life. — P. 21–22.
  2. [www.nzherald.co.nz/feature/story.cfm?c_id=1500960&objectid=10340844 David Lange, in his own words — David Lange 1942—2005 — NZ Herald News]
  3. Lange, David [publicaddress.net/default,1578.sm#post Nuclear Weapons are Morally Indefensible]. Public Address: Great New Zealand argument. Public Address. — «And I'm going to give it to you if you hold your breath just for a moment … I can smell the uranium on it as you lean forward!»  Проверено 7 сентября 2008. [www.webcitation.org/677C3WsCR Архивировано из первоисточника 22 апреля 2012].
  4. [www.newstalkzb.co.nz/newsdetail1.asp?storyID=78153 Former PM David Lange dies](недоступная ссылка — история). Newstalk ZB (14 August 2005). [web.archive.org/20051024193012/www.newstalkzb.co.nz/newsdetail1.asp?storyID=78153 Архивировано из первоисточника 24 октября 2005].
  5. [subs.nzherald.co.nz/index.cfm?c_id=1500960&ObjectID=10339078 «I’d rather lose a leg than my life, says Lange»] — 4 Aug 2005
  • My Life by David Lange (2005, Viking, Auckland NZ) ISBN 0-670-04556-X
  • Working with David: inside the Lange cabinet by Michael Bassett (2008, Hodder Moa Auckland NZ) ISBN 978-1-86971-094-1
  • Gliding on the Lino: The wit and wisdom of David Lange compiled by David Barber (1987, Benton Ross, Auckland NZ) ISBN 0-908636-29-6

Напишите отзыв о статье "Лонги, Дэвид"

Ссылки

  • [www.primeminister.govt.nz/oldpms/1984lange.html Prime Ministers’ Office biography]
  • [publicaddress.net/default,1578.sm Transcript of speech that «Nuclear Weapons are Morally Indefensible»], Oxford Union debate, 1 марта 1985
  • [publicaddress.net/default,2424.sm Audio recording of speech that «Nuclear Weapons are Morally Indefensible»], Oxford Union debate, 1 марта 1985
  • [www.publicaddress.net/default,2402.sm Interview] with John Campbell, TV3
  • [www.nzherald.co.nz/nz/news/article.cfm?c_id=1&objectid=10340711 Obituary], by Jonathan Milne, Herald on Sunday; and [subs.nzherald.co.nz/search/story.cfm?storyid=A4E8CC7E-39E4-11DA-8E1B-A5B353C55561 tribute] by political correspondent John Armstrong, New Zealand Herald.
  • [www.amyloidosisaustralia.org Amyloidosis Australia], Information on Amyloidosis in Aust/NZ
  • [subs.nzherald.co.nz/search/story.cfm?storyid=C832ABD2-39E4-11DA-8E1B-A5B353C55561 выступление] Хелен Кларк на мемориальной службе.
  • [subs.nzherald.co.nz/search/story.cfm?storyid=0232EE32-39E5-11DA-8E1B-A5B353C55561 Account of memorial service], by Jonathan Milne and Amanda Cameron, Herald on Sunday
  • [www.rightlivelihood.org/lange.html Lange’s biography] as Right Livelihood Award recipient (2003)
  • [www.scoop.co.nz/stories/HL0508/S00109.htm Personal Reflections Of South Auckland’s Statesman], by Scoop’s Selwyn Manning

Отрывок, характеризующий Лонги, Дэвид

– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.