Джустиниани, Джованни
| Джованни Джустиниани |
Джова́нни Джустиниа́ни Ло́нго (греч. Ιωάννης Λόγγος Ιουστινιάνης, Iōánnēs Lóggos Ioustiniánēs; лат. Ioannes Iustinianus Longus) — генуэзский кондотьер из рода Лонго в составе торгового клана Джустиниани, на протяжении 200 лет франкократии владевшего островом Хиос. Герой обороны Константинополя от турок в 1453 году.
Знаменит тем, что принимал участие в обороне города Константинополя во время турецкой осады апреля/мая 1453 года, где командовал отрядом из 700 хорошо вооружённых солдат-добровольцев (400 из которых были завербованы в Генуе, а 300 — на островах Хиос и Родос). Искусный защитник укреплённых городов, был назначен командующим обороной сухопутных стен. Благодаря своим выдающимся способностям обладал огромным авторитетом среди защитников Константинополя. Ему даже удалось объединить венецианцев и генуэзцев и заставить их работать друг с другом. Неприязнь между ними основывалась на том, что ближайший сосед Константинополя генуэзский город Пера занял двусмысленный нейтралитет. Активно руководил сооружением и укреплением фортификационных сооружений. Совместно с императором Константином XI Палеологом разрабатывал стратегию обороны.
Чтобы понять сложность этой задачи, следует учесть, что армия султана Мехмеда II насчитывала около 80 000 солдат (из них 12 000 — отборных янычар), в то время как общее количество защитников Константинополя составляло менее 7000 человек; общая протяжённость крепостных стен — 14 миль (приблизительно 26 км). Джустиниани вёл оборону вместе с Императором в Месотихионе, где стены пересекали реку Ликос. Именно в этом месте султан собирался нанести главный удар.
Ночью 18 апреля (начало осады 6 апреля) султан Мехмед приказал начать атаку Месотихиона. В атаке принимали участие отряды тяжёлых пехотинцев, метателей копий, лучников и пеших янычар. Несмотря на численное превосходство, беспорядочная атака турок не принесла успеха. Уверенность оборонявшимся придавали два фактора: доспехи, которые были лучше турецких, и блестящие способности их полководца — Джустиниани. И греки и итальянцы были воодушевлены его энергией и храбростью и безоговорочно ему подчинялись.
27 мая, в последние дни осады, когда турки бомбили из пушек Месотихион, Джустиниани был ранен осколком при выполнении восстановительных работ. Он был вынужден оставить свой пост, но уже через несколько часов вернулся обратно. Позднее, в ночь на 28 мая доблестный полководец и его греческие и итальянские соратники, пройдя через внутреннюю стену, заняли свои места на внешней стене и у загорождений, был отдан приказ закрыть за ними ворота внутренней стены, отрезав пути к отступлению.
В течение всего дня султан Мехмед терзал оборону константинопольцев атаками башибузуков (наёмников из разных стран, в том числе христианских), отрядами анатолийцев (регулярные части турецкой армии — лёгкие пехотинцы) и пушечными обстрелами.
Перед самым заходом солнца, 28 мая 1453 года, Джованни был серьёзно ранен в грудь турецкой пулей или осколком артиллерийского снаряда. Он не смог дальше принимать участие в бою, испытывая сильную боль. Он попросил своих людей вынести его из сражения. Несмотря на просьбы императора, сражавшегося с ним бок о бок, остаться и не покидать своего поста, нервы Джустиниани уже сдали и он настоял на том, чтобы его унесли. Ворота открыли и телохранители доставили его на одну из генуэзских галер, стоявших в заливе Золотой Рог.
Солдаты Джустиниани, увидев отсутствие своего командира, поддались панике и стали отступать. Император и его греки остались на поле боя одни. Турки, заметив панику среди осаждённых, усилили штурм и смогли прорваться в Константинополь.
Корабль с раненым Джустиниани смог прорваться из осажденного города и уйти обратно на Хиос. Однако Джованни так и не оправился от своих ран и умер 1 июня 1453 года на Хиосе, где его и похоронили.
Напишите отзыв о статье "Джустиниани, Джованни"
Литература
- Рансимен С. Падение Константинополя в 1453 г. — М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1983.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Джустиниани, Джованни
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
