Лонг, Хьюи

Хьюи Лонг Huey Long
Сенатор США от Луизианы
25 января 1932 — 10 сентября 1935
Предшественник:	Джозеф Рэнсделл
Преемник:	Роуз Макконнелл
40-й губернатор Луизианы
21 мая 1928 — 25 января 1932
Вице-губернатор:	Поль Кир
Предшественник:	Орамель Симпсон
Преемник:	Элвин Кинг
Вероисповедание:	баптист
Рождение:	30 августа 1893(1893-08-30) Уиннфилд, Луизиана, США
Смерть:	10 сентября 1935(1935-09-10) (42 года) Батон-Руж, Луизиана, США
Супруга:	Роуз Макконнелл
Партия:	Демократическая партия США

Хьюи Пирс Лонг (англ. Huey Pierce Long, 30 августа 1893 — 10 сентября 1935) — американский политический деятель, сенатор от штата Луизиана, был известен под прозвищем «Морской царь» (англ. The Kingfish). Радикальный демократ, 40-й губернатор Луизианы в 1928 — 1932 гг., сенатор в 1932 — 1935. На президентских выборах 1932 года поддержал Франклина Рузвельта, а в июле 1933 заявил о намерении принять участие в следующих президентских выборах. Один из двух сенаторов США (по состоянию на начало 2015 года), убитых в должности (второй — Роберт Кеннеди).

Биография

Лонг родился 30 августа 1893 года в аграрном районе на севере штата Луизиана в фермерской семье Хьюи Пирса Лонга (англ. Huey Pierce Long, Sr, 1852—1937) и Каледонии Тисон (англ. Caledonia Palestine Tison, 1860—1913). Был седьмым ребёнком из девяти. Старший брат Джордж Лонг (англ. George Shannon «Doc» Long, 1883—1958) впоследствии был членом Палаты представителей США от штата Луизиана в 1953—1958 годах. Младший брат Эрл Лонг, 1895—1960) трижды занимал пост губернатора штата Луизиана (1939—1940, 1948—1952, 1956—1960).

Уже в начальной школе зарекомендовал себя способным учеником с фотографической памятью, однако был отчислен в 1910 году за подписание петиции с протестом против введения двенадцатилетней системы образования (она стала общепринятой в США только после Второй мировой войны).

После неудавшейся попытки поступить в Луизианский университет на протяжении четырёх лет работал коммивояжёром, продавая книги, консервы, лекарства. Помимо этого, подрабатывал аукционером.

В 1913 году женился на Роуз Макконнелл. Через год Лонг стал посещать Баптистский университет в Оклахоме, начал ходить на юридические курсы в университете Оклахомы. Вскоре перешел в Тулейнский университет Нового Орлеана.

В 1915 году успешно сдал экзамены и получил право заниматься адвокатской практикой.

В 1924 году выставлял свою кандидатуру на выборах губернатора штата Луизиана. Свою кампанию построил на критике действовавшего губернатора Паркера, компании «Standard Oil» и политической элиты штата и государства в целом. Явился одним из первых политиков на юге США, использовавшим радио для политической агитации. Американские историки писали про него как про «детище» эпохи радио. По результатам выборов получил треть голосов избирателей. Считается, что общему успеху помешало его нежелание чётко обозначить свою позицию в отношении к Ку-клукс-клану. Кроме того, в день выборов сильный дождь помешал избирателям сельских районов, где располагался основной электорат Лонга, добраться до избирательных участков. Однако, несмотря на поражение на выборах, был избран в Комиссию общественной службы Луизианы и остался в публичной политике.

Последующие четыре года Лонг готовился к губернаторским выборам в Луизиане 1928 года. Стартовавшую предвыборную кампанию он повёл под лозунгом «Чтобы каждый был королём, но никто не носил короны» («Every man a king, but no one wears a crown»).

В годы Великой депрессии возглавил массовое движение правопопулистского толка против политики Нового курса Рузвельта. Выдвинул программу «раздела богатств», что привлекло к его движению «Share Our Wealth» более 7,5 млн сторонников. Основой его программы был жесткий прогрессивный налог. Беднейшие американцы освобождались от налогообложения, тогда как для миллионеров налог был очень высок. Постоянно конфликтовал с крупнейшими корпорациями, в первую очередь, с рокфеллеровской «Standard Oil».

Намеревался участвовать на президентских выборах 1936 года, однако в сентябре 1935 был застрелен доктором Карлом Вайссом в Капитолии Луизианы, построенном за несколько лет до этого по распоряжению Лонга. Вайсс был расстрелян охраной на месте. Через два дня, в ночь на 10 сентября, Хьюи Лонг скончался в госпитале Батон-Ружа, который, опять-таки, был построен по его инициативе.

Отражение биографии в литературе и кинематографе

Биография Лонга стала основой для романа американского писателя Роберта Пенна Уоррена «Вся королевская рать».

В СССР по роману Пенна Уоррена был снят фильм с Георгием Жжёновым в главной роли, получивший большую популярность.

Также Хью Лонг стал прототипом героя романа Синклера Льюиса «У нас это невозможно» (вышел в свет 21 октября 1935 года) Берзелиуса Уиндрипа.

Ссылки

• [www.nga.org/cms/home/governors/past-governors-bios/page_louisiana/col2-content/main-content-list/title_long_huey.html Louisiana Governor Huey Pierce Long] (англ.). National Governors Association. Проверено 19 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CfsSy1lk Архивировано из первоисточника 5 декабря 2012].
• [www.la-cemeteries.com/Governors/Long,%20Huey%20Pierce/Long,%20Huey%20Pierce.shtml Huey Pierce Long] (англ.). La-Cemeteries. Проверено 25 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CbOZE74B Архивировано из первоисточника 2 декабря 2012].
• [www.sos.louisiana.gov/tabid/397/Default.aspx Биография] (англ.)
• [www.hueylong.com Официальный веб-сайт Хьюи Лонга] (англ.)
• [www.americanrhetoric.com/speeches/hueyplongshare.htm Аудио, видео и текст речи Лонга к сенату в январе 1935 г.] (англ.)

Отрывок, характеризующий Лонг, Хьюи

В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.