Лонг-айлендский серийный убийца

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан) К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Лонг-айлендский серийный убийца
англ. Long Island serial killer
Имя при рождении:	Не установлено
Гражданство:	США США
Убийства
Количество жертв:	4 опознаны как работа одного убийцы
Период убийств:	Неизвестен, убийства продолжаются
Основной регион убийств:	Нью-Йорк, Саффолк и Нассау
Мотив:	Неизвестен
Дата ареста:	Не арестован

Лонг-айлендский серийный убийца (также Лонг-айлендский потрошитель, Крейгслистский потрошитель) — неопознанный серийный убийца, который, как считают, убил минимум четырёх проституток начиная с 1996 года и разбросал их тела по Ocean Parkway около Гилго-Оук-Бич-Каптри в Саффолке и Парка Джонс-Бич в Нассау.

Останки четырёх возможных жертв были найдены в декабре 2010 года, ещё шести — в марте и апреле 2011 года.

Полиция сообщила, что последние останки, по всей видимости, предшествовали четырём телам, найденным в декабре 2010 года. 9 мая 2011 власти сообщили, что 2 из новейших груд останков могут быть работой второго убийцы. Прокуроры теперь считают, что три или четыре убийцы могут быть ответственны за тела, обнаруженные недавно на побережье Лонг-Айленда.

Полицейское расследование

Полиция первоначально искала Шаннан Гилберт, 24-летнюю проститутку из Нью-Джерси, которая была объявлена пропавшей без вести в мае 2010 года. В последний раз её видели в районе после встречи с клиентом в Оук-Бич. В декабре 2010 года офицер полиции и его собака на рутинных учениях обнаружили первое тело — скелетные останки женщины в почти разорвавшемся брезентовом мешке. Эта находка привела к ещё трём телам, найденным спустя два дня в том же районе на северной стороне Ocean Parkway. Комиссар департамента полиции округа Саффолк Ричард Дормер сказал: «Факт обнаружения четырёх тел в одном и том же месте, говорит сам за себя. Это больше, чем просто совпадение. Это может быть серийный убийца».

Несколько месяцев спустя, в конце марта и начале апреля 2011 года, ещё четыре тела были найдены в другой области от Ocean Parkway. Саффолкская полиция расширила область поиска до границы округа Нассау, чтобы увидеть, есть ли другие жертвы. Останки Шеннон Гилберт были обнаружены полтора года спустя в болоте, в полумиле от того места, где ее видели в последний раз.

6 апреля 2011 года детектив лейтенант Кевин Смит из департамента полиции округа Нассау заявил, что его ведомство будет продолжать изучать и расследовать любую преступную деятельность, которая может быть непосредственно связана с недавно обнаруженными человеческими останками, найденными в Саффолке. Смит также сказал, что полиция округа Нассау будет координировать расследование с полицией Саффолка и полицией штата Нью-Йорк.

11 апреля 2011 года в округе Нассау начался поиск других тел. Местные СМИ сообщили, что нашли ещё одни человеческие останки, а также отдельно найденный череп, в результате чего общее потенциальное число тел, обнаруженных с декабря, выросло до десяти. 22 апреля 2011 года в футе от черепа нашли 2 человеческих зуба.

Власти Атлантик-Сити начали расследование, чтобы увидеть, если эти случаи были связаны с четырьмя подобными нераскрытыми убийствами там, где тела четырёх убитых проституток были найдены позади мотеля в ноябре 2006 года. Власти, тем не менее, впоследствии исключили какую-либо связь между убийства на Лонг-Айленде и убийствами в Атлантик-Сити.

Тела, найденные в декабре 2010

Из десяти останков тел, найденных с конца 2010 года, четверо идентифицированы в декабре 2010 года как принадлежащие проституткам, которые рекламировали свои услуги по Craigslist. Все они были задушены, а их тела были завёрнуты в джутовые мешки. Все, как полагают, были убиты в другом месте.

Опознанные

• Морин Брейнард-Барнс, 25-летняя проститутка из Нориджа, Коннектикут, рекламировавшая свои услуги через Интернет. В последний раз её видели 9 июля 2007 года, когда она уезжала из Нориджа в Нью-Йорк Её тело было найдено в декабре 2010 года.

• Мелисса Бартелеми, 24-летняя девушка из округа Эри, пропавшая без вести 10 июля 2009 года. Она жила в Бронксе и предоставляла эскорт-услуги через Крейгслист. Ночью её, пропавшую без вести начали искать. Она встретилась с клиентом, положила на свой банковский счёт $900 и попыталась позвонить старому бойфренду, но не дозвонилась. В период, начиная с недели после её исчезновения и заканчивая пятью, её сестра-подросток Аманда получила ряд насмешливых, грубых и оскорбительных звонков от того, кто, возможно, был убийцей её сестры, пользующимся мобильным телефоном жертвы.

• Меган Уотермен, 22-летняя девушка из Скарборо, штат Мэн, пропавшая без вести 6 июня 2010 года, после размещения объявления на Крейгслисте об оказании эскорт-услуг. За день до этого она сказала своему 20-летнему бойфренду, что она уезжает и позже ему позвонит. На момент её исчезновения, она остановилась в мотеле в Хауппаге, в 15 милях к северо-западу от Гилго-Бич. Её останки также были найдены в декабре 2010 года.

• Амбер Линн Костелло, 27-летняя девушка из Северного Вавилона, города в десяти милях к северу от Гилго-Бич. Она была проституткой и наркоманкой, потребляющей героин, и пропала без вести 2 сентября 2010 года. В ночь когда она исчезла, она пошла навстречу незнакомцу, который позвал её несколько раз, предложив ей 1500 долларов за её услуги.

Останки, найденные в марте и апреле 2011

Четыре груды останков, найденных 29 марта и 4 апреля, были в пределах двух миль и к востоку от останков, найденных в декабре. Сообщается, что они включают в себя останки женщины, мужчины, младенца и взрослого, пол которого до сих пор не определён. Череп и частичная груда останков были найдены 11 апреля после расширения области поиска на округ Нассау. Они были найдены примерно в одной миле друг от друга и примерно в пяти милях к западу от останков, найденных в декабре.

Опознанные

9 мая 2011 года было сообщено, что остатки черепа, пары рук и предплечья, обнаруженные 29 марта, принадлежат 20-летней проститутке Джессике Тейлор, чьё расчленённое тело было найдено в 2003 году, 45 милях к Манорвиллу. Она работала в Вашингтоне и Манхэттене.

Неопознанные

Голова, правая нога и руки, найденные 4 апреля принадлежат неопознанной жертве, известной как «Джейн Доу № 6», остальные части тела которой были найдены 19 ноября 2000 года в той же части Манорвилла, где обнаружили останки Джессики Тейлор. Расчленённые останки Джессики Тейлор и Джейн Доу № 6 были утилизированы аналогичным образом и в том же городе, что свидетельствует о связи. Их смерти отличаются от смертей четырёх женщин, обнаруженных в декабре 2010 года.

Двое оставшихся множеств останков, найденных в Саффолке, по всей видимости, принадлежат мужчине-азиату, погибшему насильственной смертью, и младенцу, вероятно, девочке, завёрнутой в одеяло без видимых признаков травм. Их смерть, по всей видимости, не связана с любыми остальными.

Двое множеств останков, найденных в округе Нассау 11 апреля, ещё не идентифицированы.

Отрывок, характеризующий Лонг-айлендский серийный убийца

– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.