Лондиниум
Лондиниум, Лондиний или Лондониум[1] (лат. Londinium, ныне Лондон) — город в Римской Британии, основанный около 43 года н. э. Он был основным центром торговли и власти в Римской Британии с конца II века до её разгрома в V веке. Лондиниум располагался на реке Темзе, которая обеспечивала ему связь как с морем, так и с внутренними районами Британии.
По разрозненным упоминаниям Лондиниума у античных авторов и археологическим раскопкам в черте города можно частично восстановить общую историю его развития. Только часть общественных зданий римского города можно идентифицировать путём раскопок. В основном же они не сохранились. Размеры и устройство форума, крупнейшего к северу от Альп, позволяют судить об экономическом положении Лондиниума. Его мощные торговые и экономические связи подтверждают также остатки складов на берегу реки.
Содержание
Основание и название
Лондиниум был основан после вторжения римлян в 43 году[2] под предводительством императора Клавдия.
До прихода римских войск, скорее всего, по территории Лондона текло множество речек, таких как Уолбрук. Лондиниум был построен в месте, где Темза была достаточно узкой, чтобы построить мост, и достаточно глубокой для прохода морских судов. Массивные остатки римского пирса были найдены неподалёку от современного Лондонского моста.
Традиционно считается, что Лондиниум строился как мирное поселение, хотя имеются некоторые свидетельства местонахождения римской крепости на его территории. Но так как археологам не удалось найти признаков военного лагеря на этой территории, то большинство археологов считают, что Лондон был мирным городом.[3] Его местоположение на оживлённой реке делало его идеальным местом для торговли.
Название Лондиниум считается доримским (и, возможно, докельтским), но нет подтверждённых теорий о его значении. Римляне очень часто перенимали названия городов и территорий, принятые у коренных народов. Общепринятая теория гласит, что название происходит от кельтского топонима Лондинион[4] от слова lond, значащего 'дикий'.
По ещё одной теории,[5] название происходит от древнеевропейского названия реки, бывшего частью старейшего европейского слоя топонимики, выделенного Хансом Краэ. По этой версии, топоним «Лондон» происходит от докельтского слова Plowonida — состоящего из двух корней plew и nejd, что, возможно, означает «разливающаяся река» или «широко текущая река»..[6] Таким образом, Лондиниум может значить «поселение на разливающейся реке». Предполагается, что река была названа Темза выше по течению, где была уже, и Plowonida ниже по течению, где была широка для брода.[7]
Надписи и граффити, найденные археологами, подтверждают, что основным языком был латинский язык. Но при этом многие жители Лондона могли говорить на кельтском, который римляне называли lingua Gallica (гальский).[8]
Статус Лондиниума
Статус Лондиниума неопределён. Он не был столицей civitas,[8][9] хотя Клавдий Птолемей описывает его, как один из городов Кантии. Первоначальная небольшая крепость, предназначенная для охраны моста через Темзу, выросла в важный торговый порт между Британией и римскими провинциями на континенте. Отсутствие частных вилл (обычных в остальных районах) указывает на принадлежность земли военным или императору. Во времена Боудикки Тацит написал: «Лондиниум … хотя имеет непримечательное звание колония, много посещается купцами и торговыми судами.» После восстания Боудикки провинциальные органы управления Британией переместились из Камулодуна (современный Колчестер в Эссексе) в Лондиниум. Точное время перемещения неизвестно, хотя были найдены черепицы II века с надписью P.PR.BR.LON — «Провинциальный прокурор Британии в Лондиниуме».[10] Ни в одном источнике Лондиниум не назван 'столицей' Британии, но есть основания для того, чтоб считать его столицей, к примеру такое строение как дворец римского губернатора, военные постройки начала II века [11] и несколько могил государственных служащих.[12]
История и развитие
I век
После своего основания в середине I века ранний Римский Лондон занимал небольшую площадь, сравнимую с размерами Гайд-парка. Она составляла около 1,4 км².
Археологи обнаружили многочисленные товары, привезённые в Лондон со всей Римской Империи, что говорит о том, что раниий Римский Лондон был многокультурным сообществом торговцев с практически всей Европы.
Восстание Боудикки
Уже к 60 году Лондиний был городом, «хотя и не именовавшимся колонией, но весьма людным вследствие обилия в нём купцов и товаров».[13] Но именно в этом году он был разграблен войсками иценов под предводительством Боудикки.[14] Раскопки показали многочисленные свидетельства пожара, такие как слой красного пепла.[15]
Сначала войска Боудикки захватили Камулодун, а затем разбили римский легион, посланый из Линдума (Линкольн) для защиты города. Затем они двинулись на Лондиниум. Римский полководец Гай Светоний Паулин отправил небольшое войско в Лондиниум до того, как туда пришли войска Боудикки. Что произошло дальше, описывает римский историк Публий Корнелий Тацит.
«А Светоний, с поразительной стойкостью пробившийся среди врагов, достиг Лондиния, города, хотя и не именовавшегося колонией, но весьма людного вследствие обилия в нём купцов и товаров. Здесь, размышляя над тем, не избрать ли его опорою для ведения дальнейших военных действий, он, учтя малочисленность своего войска и пример Петилия, которому дорого обошлась его опрометчивость, решает пожертвовать этим городом ради спасения всего остального. Ни мольбы, ни слезы взывавших к нему о помощи горожан не поколебали его решимости, и он подал сигнал к выступлению, взяв с собою в поход пожелавших ему сопутствовать; те, кого удержали от этого пол или преклонный возраст или привлекательность этого места, были истреблены врагами.»
Далее Тацит пишет, что восставшими было убито более 70 000 римлян и их союзников. Решающей стала битва, позднее получившая название последняя битва Боудикки. Тацит описывает местность сражения так: «Для сражения он [Светоний] избирает местность с узкой тесниною перед нею и с прикрывавшим её сзади лесом, предварительно уверившись в том, что враг только пред ним на равнине и что она совершенно открыта и можно не опасаться засад.»[16]
II и III века
После завершения восстания, римляне восстановили город в течение десяти лет. В последние десятилетия I-го века Лондиниум стал крупнейшим городом Римской Британии и сменил Колчестер на «должности» столицы.[17] Западнее Уолбрука были построены общественные здания из камня: форум, преторий, термы, базилика. Около 120 года форум был расширен.[8] В северо-западной части города возник каструм площадью 4 гектара, в непосредственной близости находился амфитеатр.
Большая часть городских построек были выполнены из дерева. В связи с этим Лондиниум не раз подвергался пожарам. Самый опустошительный произошёл предположительно при императоре Адриане. Во время археологических раскопок был найден выгоревший склад новой галльской терры сигилатты.[18] Но, хотя археологи обнаружили значительное количество доказательств этому, у писателей-классиков не упоминается о подобном пожаре.
Во II веке Лондиниум находился на пике своего развития. К 140 году в нём жило от 45 000 до 60 000 человек. О важности города говорит такой факт, что в нём был похоронен один из римских провинциальных служащих.[17] Возможно, именно после посещения Лондиниума императором Адрианом в 122 году был построен ряд впечатляющих общественных зданий.
Раскопки 1980-х показали большой римский портовый комплекс в районе современного Лондонского моста, а также на другой стороне реки в Саутуарке, из чего следует, что в это время Лондиниум был важным коммерческим и торговым центром.
Во второй половине II века, судя по всему, Лондиниум уменьшил размеры и численность населения. Хотя причина в точности не установлена, но бубонную чуму считают наиболее вероятным виновником, так как известно, что в период между 165 и 190 годами от чумы сильно пострадала Западная Европа. Другое объяснение этому заключается в том, что решение императора Адриана не расширять границы империи, возможно, вызвало потерю лондонскими купцами ценных контрактов, в результате чего произошёл экономический кризис.
Хотя Лондиниум оставался важным городом до падения римской империи, но он так полностью и не оправился от этого кризиса, и с этого времени начинается постепенное его угасание.
Лондонская стена
Между 190 и 225 годами римляне создали Лондонскую стену. Это было оборонительное укрепление, построенное вокруг города и идущее к берегу. Наряду с валом Адриана и римской сетью дорог Лондонская стена является одним из крупнейших строительных проектов в Римской Британии. Стена была около 5 километров в длину, 6 метров в высоту и 2,5 метров в толщину. Хотя точная причина постройки стены не установлена,[19] скорее всего она была построена для защиты от пиктов, которые захватили вал Адриана в 180-х годах.[20] Также многие историки указывают на то, что постройка Лондонской стены может быть связана с политическим кризисом 190 года, когда за титул императора боролись Септимий Север и губернатор Британии Клодий Альбин. Стены могли быть построены по приказу Альбина в 190-х, с целью создания защиты своей территории. Однако Септимий победил Альбина в 197 году.
Экономическое развитие, а также завоевания Септимия в Каледонии возродили прежнее состояние Лондона. Археологические свидетельства указывают на возобновление строительной деятельности в начале II века. Около 200 года Септимий разделил Римскую Британию на две провинции — Верхнюю и Нижнюю Британию — и вверил управление каждой частью особому префекту. Лондиниум стал столицей Британии Верхней, а Эборакум — Нижней Британии.
Стена стояла ещё 1600 лет и определяла границы Лондонского Сити многие годы. В грубом приближении по стене можно узнать границы современного Сити и в наши дни.
В конце III века саксонские пираты совершили несколько набегов на Лондон. Это привело к строительству дополнительных укреплений вдоль реки.
Восстание Караузия
В 286 году римский наместник Караузий перестал подчиняться власти Рима и провозгласил себя императором Римской Британии. Он правил семь лет, пока не был убит своим казначеем Аллектом, который стал следующим правителем.
В 296 году Констанций I Хлор прибыл в Британию для того чтобы вернуть её территорию под власть Рима. В это же время франкские наёмники, подчиняющееся Аллекту, грабили и рушили город.[21] Римские войска смогли добраться до города по Темзе и, прибыв туда, начали убивать франков прямо на улицах. Так закончилась власть Аллекта в Британии.
В честь этого события был выпущен Трирский медальон. На одной стороне медальона изображён Констанций Хлор, а на другой женщина, преклоняющая колени перед солдатом. Медальон назван так, потому что был отчеканен в Трире в современной Германии. Он был найден в 1920-х в городе Аррас во Франции.
IV век
Первая половина IV века в Британии была периодом процветания, особенно для многочисленных римских вилл, построенных вокруг города.[22] К этому времени в городе уже существовал епископат.
К середине века варвары стали совершать всё больше набегов на Британию. С 340 года северную Британию начали атаковать пикты и скотты. В 360 году наступление приняло такие объёмы, что Юлиан II Отступник был вынужден послать туда войска. В это же время в Лондоне предпринимались большие усилия для защиты города. Тогда было построено как минимум 20 бастионов.
В 367 году произошло ещё одно вторжение пиктов и скоттов. Справиться с проблемой и восстановить порядок был отправлен Феодосий Старший.[23] Он использовал Лондиниум в качестве своей базы. Примерно в 368 году Лондиниум был переименован в город Augusta.[24][25] В том же веке Британия составила часть галльской префектуры и была разделена на 4 провинции. Лондон стал столицей Maxima Caesariensis.
Кроме нападений чужих племён, в Римской Британии существовали и внутренние проблемы. В 382 году британские войска восстали против римской власти и избрали своим «императором» Магна Максима. Вскоре он собрал вокруг себя все римские войска и пересёк Ла-Манш. Он контролировал западную часть империи до поражения, нанесённого Феодосием I в 388 году.[26]
К концу IV века многие города Римской Британии находились в упадке, и Лондон не был исключением. Раскопки показывают, что многие общественные здания этого времени находились в полуразрушенном состоянии.
Упадок и исчезновение
В начале V века Римская Империя развалилась. Между 407 и 409 годами огромное количество варваров проникло в Галлию и Испанию. Из-за этого ослабилась связь между Римом и Британией. Британские войска избрали лидеров — один из них, Константин III, объявил себя императором Западной Римской империи и вместе с армией пересёк Ла-Манш, оставив в Британии только малую часть войска. В 410 году британцы отказались от верности Константину и попросили помощи у императора Гонория. Но он ответил, что британцы должны сами заботиться о своей безопасности. Этим официально завершился период римской оккупации Британии (см. также Конец римского правления в Британии).
После падения Римской империи Британия стала уязвимой для атак германских племён, а именно англов, саксов и ютов. Существует очень мало свидетельств о том, что происходило в Лондоне в пост-римский период. Однако, хаос в разваливающейся Римской империи должен был привести к разрушению торговых связей, и, так как зарплату чиновникам перестали платить, сокращению государственного штата.
Согласно историческим сочинениям ранних авторов, таких как Беда Достопочтенный и Гильда, которые были объединены в Англосаксонские хроники, в 449 году англы, саксы и юты были приглашены в Британию королём Вортигерном как наёмники для защиты Британии от пиктов и скоттов. Беда пишет, что юты поселились в Кенте, и в 457 году во главе с братьями Хенгистом и Хорсой восстали против британцев и разбили их в битве при Креганфорде (современный Крейфуд) и бритты в ужасе бежали в Лондон. Остаётся неясным, что произошло в Лондоне в это время, так как исторические свидетельства нечётки и противоречивы.
Археологи нашли некоторые свидетельства тому, что некоторым семьям, живущим на виллах вокруг города, удалось сохранить римский образ жизни до середины V века. Но с конца века, территория Лондиниума оказалась практически незаселена.[27] Большая часть поселения переехала за пределы Лондонской стены на другой берег реки Флит. Здесь же возник англосаксонский Люнденвик около 500 года.
Городские здания
Здания
Остатки большого здания были найдены в районе станции Кэннон-стрит. Предполагается, что это сохранившаяся часть дворца губернатора (Преторий). В нём находились сад, большие бассейны и несколько залов с украшенными мозаикой полами. Полную планировку здания можно только предугадывать. Здание построили во второй половине I-го века и использовали до 300 года. Оно несколько раз ремонтировалось и перестраивалось.[28]
В центре города находился самый большой к северу от Альп форум, представляющий собой практически идеальный квадрат размером 168 x 167 м.[29] Можно выделить два основных этапа строительства зданий на нём. Изначально, форум, построенный после восстания Боудикки, представлял собой открытый двор и несколько магазинов вокруг. Возможно, что постройки вокруг даже не являлись частью форума. В начале II века магазинный комплекс значительно расширился.[30] На нём имелись не только площадь и магазины, но и большая базилика. Форум существовал примерно до 300 года.[31]
Южнее военного лагеря были найдены остатки фундамента амфитеатра. Его размер составлял примерно 130 × 110 м. Амфитеатр был построен в II веке и был заброшен в середине IV века.
В Лондиниуме находилось несколько бань или терм. Зачастую, при раскопках невозможно установить была ли баня общественной или находилась во владениях частного лица. Хорошо сохранилась общественная баня, найденная в Хьюджин-холле (рядом с Темзой). Она была построена во второй половине I-го века и разрушена около 200 года.[32]
На территории Лондиниума не были обнаружены остатки акведука. Скорее всего Темза и её притоки снабжали город питьевой водой. Во многих местах были найдены канализационные трубы из дерева.
Храмы
В городе находилось несколько важных храмов. В найденных надписях упоминается строительство храма Юпитера,[33] однако этот храм не был найден. Письменные упоминания храма Исиды были найдены в Саутуарке.[33] Храмовые здания были найдены рядом со старым форумом, существовало восьмиугольное здание на востоке от города,[34] и, возможно, был храм рядом с Холмом Петра, где были археологи нашли прочный фундамент типичной церковной кладки. Ни в одном из найденных храмов не сохранилось имя бога, которому в нём поклонялись, кроме храма Митры, раскопанного в 1954 году, где сохранилось некоторое количество скульптур, посвящённых этому культу.[8]
Дома
В I веке практически все городские дома были построены из дерева, и только во II веке они частично перестроились из камня. Во II веке Лондиниум достиг своего расцвета. Некоторые части города застраивались Домусом или таунхусами. К концу II века большинство зданий оказалось построенным из камня, что уменьшило плотность городской застройки. Вместо большого количества маленьких деревянных домов строились удобные, большие каменные здания. Раскопки показали, что многие из них богато украшались стенными росписями и напольной мозаикой.[35][36] Во многих зданиях существовал подпольный гипокауст, что демонстрировало богатство и состоятельность жителей.
Порт в Лондиниуме
Большая часть римского порта была построена после восстания Боудикки. Набережная была расширена с помощью гравия, что позволило построить надёжный причал перпендикулярно к берегу. Набережная строилась в три основных этапа с I по III века. Найденные обломки брони, кожаные ремни и военные знаки на строительной древесине позволяют предположить, что порт строился с использованием силы военных.[37]
Лондиниум был процветающим городом в основном благодаря своим торговым сетям. Импорт изящных керамических и ювелирных изделий и вина был востребован из-за отсутствия как собственного производства, так и материалов для изготовления.[38] Археологи обнаружили только два больших старых здания на набережной, и решили, что это складские помещения. Эта находка поддерживает теорию, о том что Лондиниум был крупным торговым центром, а не мелким проходным портом. Если бы он был только остановочным пунктом на пути следования в большие порты, то в нём не нужны были бы склады для длительного хранения.[37]
Археологические раскопки
Первые большие археологические раскопки, связанные с Лондиниумом, производились в XVII веке после Великого лондонского пожара в 1666 году. Обширное строительство в Лондоне, начавшееся в XIX веке и продолжившееся в XX веке позволило раскопать значительную часть старого Лондона. Основные находки из римского Лондона, в том числе мозаика, фрагменты стен и старых зданий, были размещены в Британском музее.[38][39] В 1970-х годах археологи начали первые интенсивные раскопки набережной римского Лондона. Их открытия показали, что после постройки порт быстро расширился, некоторое время процветал и быстро угас в V веке.[40] То что не было найдено в это время, почти не представляется возможным раскопать теперь, так как на этой территории всё застроено современными домами.[41]
См. также
Напишите отзыв о статье "Лондиниум"
Примечания
- ↑ [www.bbc.co.uk/russian/multimedia/2013/04/130412_v_london_archeology_works.shtml Под лондонским Сити нашли римский город]. видеорепортаж. Русская служба Би-би-си (13 апреля 2013). Проверено 15 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FySr1Lhl Архивировано из первоисточника 18 апреля 2013].
- ↑ Perring, Dominic. Roman London. — London: Routledge, 1991. — С. 1. — ISBN 0203231333.
- ↑ Wacher, Towns of Roman Britain, 88-90
- ↑ md.islu.ru/sites/md.islu.ru/files/rar/statya_karypkina.pdf
- ↑ Coates (University of Sussex), «A New Explanation of the Name of London» Transactions of the Philological Society 96.2 pp 203—229
- ↑ Richard Coates: A New Explanation of the Name of London. In Transactions of the Philological Society. November 1998, S. 203.
- ↑ A review of Geoffrey of Monmouth's myth-making and other [chr.org.uk/legends.htm «Legendary Origins and the Origin of London’s place name»] adapted from Kevin Flude and Paul Herbert, The Citisight’s Guide to London (Virgin Book 1990)
- ↑ 1 2 3 4 Malcolm Todd: Art. „Londinium“, in: Der Neue Pauly Bd. 7, Sp. 432–33.
- ↑ [www.archaeology.co.uk/others/thinktank/londinium/status.htm vergleiche die Diskussion: The Status of Roman London]
- ↑ Wacher: The Towns of Roman Britain. S. 83–87.
- ↑ Wacher, Towns of Roman Britain, p. 85
- ↑ B. Barber, D. Bowsher, K. Whittaker: “Recent excavations in a cemetery of Londinium”. In: Britannia. 21, 1990, S. 1–12. Siehe auch: [www.eng-h.gov.uk/archrev/rev94_5/eastcem.htm East cemetery]
- ↑ Публий Корнелий Тацит: «Анналы». XIV 33.
- ↑ www.istorya.ru/book/womenofrome/22.php Женщины в истории Рима. Боудикка
- ↑ vgl. die Karte bei Marsden: Roman London. S. 30.
- ↑ [www.modernlib.ru/books/tacit_korneliy/annali/read/ Тацит Корнелий. Анналы (Весь текст) — ModernLib.Ru]
- ↑ 1 2 www.thebritishmuseum.ac.uk/explore/highlights/highlight_objects/pe_prb/t/tombstone_of_gaius_julius_alpi.aspx
- ↑ Stillwell, Richard. MacDonald, William L. McAlister, Marian Holland. www.gtp.gr/LocInfo.asp?Code=E&PrimeCode=EGBA0M00LONLON&PrimeLevel=8&PrimeInfo=99&Level=1&LastAns=0&InfoId=49 // The Princeton encyclopedia of classical sites. — Princeton University Press, 1976.
- ↑ Wacher: The Towns of Roman Britain. S. 74.
- ↑ [www.channel4.com/history/microsites/T/timeteam/archive/ttlive/chronolo.html Channel 4, History]. [www.webcitation.org/6CN35Aev2 Архивировано из первоисточника 22 ноября 2012].
- ↑ Paengyris Latini VIII, V.
- ↑ Siehe Karte bei Morris: Londinium, London in the Roman Empire. Fig. 13, S. 260-61.
- ↑ Ammianus Marcellinus, XXVII, 8, 7; XXVIII, III,1
- ↑ [web.archive.org/web/20080214092635/www.jim-riddell.com/history/general/What+was+the+status+of+Roman+Londinium.htm The status of Roman London] www.jim-riddell.com (web.archive.org)
- ↑ Ammianus Marcellinus, XXVIII, III,1; vgl. [www.fh-augsburg.de/~harsch/Chronologia/Lspost05/Notitia/not_doc2.html auch die Notitia Dignitatum (XI)]
- ↑ [www.coinarchives.com/a/lotviewer.php?LotID=162171&AucID=199&Lot=107 CoinArchives.com Lot Viewer]
- ↑ [www.museumoflondon.org.uk/English/Learning/Learningonline/features/roman/roman_london_2.html Museum of London — Roman London: A Brief History] www.museumoflondon.org.uk
- ↑ P. Marsden, The Excavation of a Roman Palace Site in London, In: Trans. London and Middlesex Archaeological Society, 1961–71, 26 (1975:1–102).
- ↑ Marsden: The Roman Forum Site in London.
- ↑ Billings, Malcolm (1994), London: a companion to its history and archaeology, ISBN 1-85626-153-0
- ↑ P. Marsden, The Roman Forum Site in London. Discoveries before 1985, London 1987 ISBN 0-11-290442-4
- ↑ P. Marsden Two Roman public baths in London (англ.) // Transactions of the London and Middlesex Archaeological Society. — 1976. — No. 27. — P. 1—70.
- ↑ 1 2 Roman Inscriptions of Britain 39a infra.
- ↑ J. Heachcote: Excavation round-up 1988, Part 1: City of London. In: The London Archaeologist. 6 (1989), S. 46–53.
- ↑ [www.thebritishmuseum.ac.uk/explore/highlights/highlight_objects/pe_prb/t/the_leadenhall_street_mosaic.aspx Vgl. die Figur des Dionysos in dem Leadenhall street mosaic]
- ↑ Yule: A Prestigious Roman Building. S. 125–30.
- ↑ 1 2 Trevor Brigham, “The Port of Roman London”
- ↑ 1 2 см. Hall, Jenny, and Ralph Merrifield. Roman London
- ↑ Wilson: A Guide to the Roman Remains in Britain. S. 604–652.
- ↑ см. Milne, Gustav. The Port of Roman London.
- ↑ см. Haverfield, F. "Roman London."
Литература
- Billings, Malcolm (1994), London: a companion to its history and archaeology, ISBN 1-85626-153-0
- Brigham, Trevor. 1998. «The Port of Roman London.» In Roman London Recent Archeological Work, edited by B. Watson, 23—34. Michigan: Cushing-Malloy Inc. Paper read at a seminar held at The Museum of London, 16 November.
- Hall, Jenny, and Ralph Merrifield. Roman London. London: HMSO Publications, 1986.
- Haverfield, F. «Roman London.» The Journal of Roman Studies 1 (1911): 141—72.
- Inwood, Stephen. A History of London (1998) ISBN 0-333-67153-8
- John Wacher: The Towns of Roman Britain, London/New York 1997, p. 88—111. ISBN 0-415-17041-9
- Gordon Home: Roman London: A D 43—457 Illustrated with black and white plates of artefacts. diagrams and plans. Published by Eyre and Spottiswoode (London) in 1948 with no ISBN.
- Milne, Gustav. The Port of Roman London. London: B.T. Batsford, 1985.
- Клаут Х. История Лондона. М., 2002.
Ссылки
- R. Merrifield. [books.google.ru/books?id=39wl2I48e7kC London, city of the Romans]
- [britannia.com/history/londonhistory/ Roman London] — From Britannia.com
- [ads.ahds.ac.uk/catalogue/resources.html?romcem_eh_2009 The eastern cemetery of Roman London: excavations 1983—1990] Museum of London Archive
- [ads.ahds.ac.uk/catalogue/resources.html?romcem_eh_2009 The eastern cemetery of Roman London: excavations 1983—1990] Museum of London Archive
- [www.bbc.co.uk/russian/multimedia/2013/04/130412_v_london_archeology_works.shtml Под лондонским Сити нашли римский город]. видеорепортаж. Русская служба Би-би-си (13 апреля 2013). Проверено 15 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FySr1Lhl Архивировано из первоисточника 18 апреля 2013].
Отрывок, характеризующий Лондиниум– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской. – Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу. – А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу. – Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать. – Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал. В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа. – Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают? – Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном. Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу: – Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей. Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты. – Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери. – Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф. – Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет? – Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась. – Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно. Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса. Он 1 сентября приехал из армии в Москву. Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел. Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел. Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши. – Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье? – Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него. – Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг. В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее. – Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать… – Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет? Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери. Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой. – А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он. – Гм?.. – сказал граф, останавливаясь. – Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и… Граф сморщился и заперхал. – У графини просите, а я не распоряжаюсь. – Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось. – Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты. Графиня заплакала. – Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг. Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз. На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком. – Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала. – За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему… – По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери. – Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали. Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь. – Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!.. – Что с тобой? Кто они? Что тебе надо? – Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!.. Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну. Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя. – Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь. – Маменька, голубушка, простите меня! Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу. – Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза. – Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо. – Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа. Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор. Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе. Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы. – Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их? – Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету. Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала. – Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить. – Да с чем он? – спрашивала Наташа. – С книгами графскими. – Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно. В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич. – Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа. Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше. Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора. Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда. – Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты. – А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут. – Да кто это? Как фамилия? – Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти. Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате. – Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами. Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась. – Наташа? – проговорила она. И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили. – Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня. – Ты говоришь, при смерти? Соня кивнула головой. Графиня обняла Соню и заплакала. «Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука. – Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату. – Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее. Наташа вопросительно взглянула на нее. – Что ты? Что такое случилось? – Ничего… Нет… – Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа. Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд. Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.) На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались. Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно. – Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье. – Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой. Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же. – С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их. Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех. В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы. Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула: – Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он! – Кто? Кто? – Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни. – Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите! – Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости. – Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других. Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился. Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою. – Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так? Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее. – Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня. – Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью. – Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал. – В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте. – Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его: – Вы были на сражении, мы слышали? – Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его: – Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи… – Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар. Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой. Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось. Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню. – Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому. Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице. Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным. Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева. |