Лондонская мирная конференция (1912—1913)
Ло́ндонская ми́рная конфере́нция — мирная конференция 1912 года в Лондоне, на которой Болгария, Сербия, Черногория и Греция (Балканский союз) с одной стороны и Османская империя с другой вели переговоры о завершении Первой Балканской войны. Конференции предшествовали череда поражений турецких армий и наступление войск Балканского союза. Непосредственным поводом к мирным переговорам послужили затянувшиеся бои под Чаталджой, Эдирне и Шкодером. Силы противников были равны, и продолжать военные действия было сложно.
Перед тем, как начать мирные переговоры, 21 ноября (4 декабря) 1912 года было подписано Чаталджинское перемирие. Согласно ему[1]:
- Войска обеих воюющих сторон остаются на позициях, на которых они находились до подписания договора
- В осаждённые турецкие города не будут поступать провизия, боеприпасы, гуманитарная помощь и др.
- Силы Балканского союза, находящиеся на фронте, могут снабжаться всем необходимым по контролируемым ими путям сообщения и по Чёрному морю, где находился турецкий флот
- 30 ноября (13 декабря) 1912[1] года в Лондоне должны начаться мирные переговоры
Перемирие не подписала только Греция, флот которой блокировал все турецкие портовые города в Эгейском море. Греческие власти опасались того, что при снятии блокады турецкий флот сможет доставить в Македонию турецкие войска. Несмотря на то, что Греция не присоединилась к Чаталджинскому мирному договору, её делегация явилась в Лондон для проведения переговоров.
На конференции в Лондоне турецкой стороне были предложены неудовлетворительные условия мира. Осман Низами-паша по этому поводу заявил: «Мы приехали не подписывать мир, а доказывать, что Турция достаточно сильна, чтобы продолжать войну». Переговоры с несогласной турецкой стороной затянулись до января 1913 года. В связи с затянувшимися переговорами великие державы подписали коллективное обращение к Турции, в котором призвали её подписать мирный договор. В Турции 9 (22) января 1913[1] был созван специальный совет, где обсуждалось обращение великих держав и возможное заключение мирного договора.
Обсуждение договора было сорвано 10 (23) января 1913 младотурецким государственным переворотом. Новая власть во главе с Энвер-пашой остановила переговоры. Мирная конференция была сорвана, и 21 января (3 февраля) 1913 года война возобновилась.
Напишите отзыв о статье "Лондонская мирная конференция (1912—1913)"
Примечания
См. также
Отрывок, характеризующий Лондонская мирная конференция (1912—1913)
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.
