Лондонская почтовая железная дорога

Лондонская почтовая железная дорога, или почтовый метрополитен (англ. London Post Office Railway; известна также как Mail Rail), — подземная почтовая железная дорога, построенная почтовым ведомством Великобритании для перевозки почты между почтовыми отделениями Лондона. Глубина тоннелей под землёй составляет 15—25 метров (50—80 футов). Система введена в эксплуатацию в 1927 году и законсервирована в 2003 году.

Расположение

Единственная линия длиной 10,5 километра тянется с востока на запад. На линии расположено восемь станций, все под почтовыми отделениями. Восточная конечная станция находится под Восточным почтовым отделением, западная — под почтовым отделением района Паддингтон.

Строительство

Мысль об альтернативном методе транспортировки корреспонденции родилась в Великобритании во второй половине XIX века. В период с 1855 по 1874 год была попытка использовать пневматический метод передачи почты, но на больших расстояниях он оказался неэффективным из-за технических проблем и высокой стоимости. Тогда лондонские инженеры почтовой службы, ознакомившись с подземными грузовыми железными дорогами в Чикаго и Берлине, решили построить аналогичную и у себя.

Строительство было начато в 1915 году. После прокладки тоннелей приступили к возведению станций. Однако в 1917 году строительные работы были приостановлены в связи с участием Великобритании в Первой мировой войне. К этому моменту была полностью готова система тоннелей и станций, которую использовали для укрытия фондов некоторых лондонских музеев. В 1925 году работы в туннелях возобновились, началась укладка путей и установка всего необходимого оборудования: лифтов, почтовых конвейеров и прочего, а в 1927 году линия была запущена в действие.

Подземные сооружения

Большей частью линия проходит по двухпутному туннелю диаметром в 2,75 метра. На дно туннеля уложены подушка и тридцатисантиметровый слой бетона, на бетон — пути и контактный рельс. Перед станцией встречные пути расходятся в два самостоятельных туннеля чуть меньшего сечения, а затем вливаются в два параллельных станционных вестибюля диаметром около 7,5 метра. Вестибюли обособлены, но находятся на одном уровне. Между ними помещены контрольная камера с электрическими установками, а также различного рода подъемники, транспортеры и другие приспособления для приёма и передачи почтовых отправлений.

Каждая станция имеет обходные пути вне вестибюля для обгона транзитными поездами поездов, стоящих под погрузкой. Под платформами станций установлено электронное оборудование. Перегоны залегают на глубине более 20 метров, а станционные тоннели заметно выше, что упрощает подачу и подъем почты с платформы. Кроме того на пристанционных участках линия имеет пятипроцентный уклон, что положительно сказывается на динамике разгона и торможения составов при въезде и выезде со станций.

Линию обслуживало единственное подземное депо, построенное открытым способом. Депо состоит из двух параллельных тоннелей и является по сути подвалом самого большого в Лондоне почтового отделения в районе Mount Pleasant. В депо производился отстой, проверка и ремонт вагонеток. Контактные рельсы в депо не уложены, вагоны толкали вручную.

Подвижной состав

Доставка почты осуществляется в составленных из 2—3 вагончиков электропоездах, которые движутся в двух направлениях. В системе использовались электрические самоходные вагонетки разных лет поставки:

• Поставка 1927 года — двухосные вагоны; были построены еще до открытия дороги в 1925 году в количестве 90 штук, на линию выходили в сцепках по три или два вагона. Из-за длинной базы часто сходили с рельсов на кривых малого радиуса, поэтому вскоре были заменены. Кроме того в 1927 году, были поставлены три аккумуляторных локомотива на случай перебоев с поставкой электричества в контактную сеть.

• Поставка 1930—1936 годов — четырехсекционные четырехосные сочлененные вагонетки. Электрооборудование для них было снято с вагонеток предыдущей модели. В 1930 году поставлено 50 единиц. Сначала тоже часто сходили с рельсов, но с помощью доработок, связанных с перемещением колесных пар относительно кузова, и установки лубрикатора рельс (устройства для смазывания пути) на кривых проблему удалось решить. В связи с увеличением потока почты в 1936 году было поставлено еще 10 таких же вагонов.
• Поставка 1962 года — пара опытных вагонеток, снабженных дисковыми тормозами и более приемистым, по сравнению с предыдущими моделями, двигателем.
• Поставка 1980—1982 годов — 34 новых единицы; были созданы главным образом для замены вагонов поставки 1930—1936 годов, при конструировании во многом использованы идеи опытных вагонов предыдущей серии.

Кроме того, в 1967 году на базе модели 1930 года был построен спецвагон с сиденьями, прозрачной крышей и королевскими вензелями на борту; в 1976 году был создан аналогичный.

Эксплуатация

На дороге действовала автоматическая система контроля на расстоянии: всё управление производилось с диспетчерских пультов, и машинистов в поездах предусмотрено не было. До 1993 года на каждой станции сидел диспетчер, который мог либо остановить поезд, либо дать ему проследовать транзитом, переведя стрелку на обходной путь. Стрелки снабжались механической и электронной блокировкой. Кроме того, диспетчер управлял скоростью подачи состава на станцию, меняя напряжение на контактном рельсе на небольшом участке перед въездом. В 1993 году управление движением поездов по всей линии было перенесено в одну точку и доверен компьютеру, диспетчеру оставалось только контролировать его действия и при необходимости вносить правки. Таким образом, при прохождении поездов мимо станций или при их остановках всё обслуживание происходило автоматически, без участия проводников.

В лучшие времена линия пропускала по 30 000 мешков почты (около 45 тысяч килограммов) ежедневно, на линии работало до 30 составов. Время движения поезда составляло 26 минут от конечной до конечной со всеми остановками, при проходе всех промежуточных станций транзитом — 15 минут. Создание почтового метрополитена способствовало ускоренному обмену почты внутри города и разгрузке уличного движения.

Консервация

В 2002 году руководство британской почты заявило о закрытии дороги, поскольку её эксплуатация была неоправданно дорога. Так, перевозка почты автотранспортом по тому же маршруту обходится, по разным данным, в 3—5 раз дешевле. Попытка передать систему другому владельцу не увенчалась успехом, поскольку никто так и не смог придумать ей какое-либо полезное применение. С 30 мая 2003 года дорога была законсервирована.

Интересные факты

• Эта железная дорога появляется в фильме «Гудзонский ястреб» под видом ватиканской подземной почты.

См. также

• История почты и почтовых марок Великобритании
• Железнодорожная почта
• Лондонский метрополитен
• Почтовый вагон
• Тауэр Сабвэй
• Фестиниогская железнодорожная почта

Ссылки

• [www.mailrail.co.uk/ Unofficial Mail Rail Website] (англ.). Mail Rail Home, Londons Post Office Railway. MailRail.co.uk; Colin Karslake. — Неофициальный сайт Mail Rail. Проверено 28 ноября 2009. [www.webcitation.org/66nvTOYJY Архивировано из первоисточника 10 апреля 2012].
• [mikes.railhistory.railfan.net/r023.html Driverless Subway Trains: Carrying Mails Eighty Feet Below London Streets] (англ.). Mike's Railway History. Проверено 28 ноября 2009.

Отрывок, характеризующий Лондонская почтовая железная дорога

– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.