Лопарев, Хрисанф Мефодиевич

Хрисанф Мефодьевич Лопарев
Дата рождения:	19 марта 1862(1862-03-19)
Место рождения:	Самарово (ныне Ханты-Мансийск), Тобольская губерния Российской империи
Дата смерти:	30 сентября 1918(1918-09-30) (56 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург
Страна:	Российская империя Российская империя
Научная сфера:	Византия, древнерусская литература, краеведение
Альма-матер:	Санкт-Петербургский университет

Лопаре́в, Хриса́нф Мефо́дьевич (19 марта 1862—30 сентября 1918, Санкт-Петербург) — учёный в области византиноведения, древнерусской литературы, краевед. Член общества изучения Сибири и улучшения её быта при музее этнографии и антропологии Академии наук. С 29 декабря 1907 года — член-сотрудник Русского географического общества, с 1886 года — член Императорского Православного Палестинского Общества.

Биография

Родился в селе Самарово Тобольской губернии (ныне г. Ханты-Мансийск), учился в Санкт-Петербургском университете; состоял библиотекарем Императорской Публичной Библиотеки.

Напечатал в изданиях общества любителей древней письменности несколько найденных им памятников древней русской литературы, из которых особенно важны: «Слово о погибели русской земли» и «Отразительное писание против самоубийственных смертей». Издал «Хождения» Позднякова, Коробейникова и Антония Новгородского («Пр. Пал. Сборник», XVIII, XXVII, LI, 1887—1899); написал «Заметки по болгарской истории: к пересмотру Трновской надписи» («Записки Императорского Русского Археологического Общества», 1888, III), «Византийский поэт Мануил Фил. К истории Болгарии в XIII—XIV веках». (СПб., 1891; 2-е издание 1896, СПб.); «Описание рукописей Императорского Общества любителей древней письменности»; «Summa rerum Romaeo-rossicarum» (СПб., 1898); «De s. Theodoro, monacho hegumenoque Chorensi» (СПб., 1903); «Брак Мстиславны 1122 г. и её греческое руководство по гигиене» («Византийский Временник», 1904, и «Сборник в честь А. И. Соболевского», 1905); «Пророк» (СПб., 1912) — стихотворение, представляющее собою окончание «Пророков» Пушкина и Лермонтова; «Греческие жития святых VIII и IX веков» (Петроград, 1914, ч. I, магистерская диссертация).

Первоначальное образование получил в местном училище, где детей обучал слепой солдат. «Нас драли за все, за всякую мелочь», — вспоминал впоследствии Х. Ф. Лопарев. Мальчик был одним из лучших учеников, но не надеялся на продолжение образования из-за бедности семьи. С завистью он смотрел на купеческого сына, приезжавшего в село на каникулы и одетого в гимназическую форму.

В 1873 году, благодаря счастливому стечению обстоятельств, жизнь Лопарева круто изменилась. Через село Самарово проезжал путешествовавший по Сибири великий князь Алексей Александрович, и в память об этом событии крестьяне собрали 3 тысячи рублей с тем, чтобы на проценты с этого капитала один из местных крестьянских мальчиков мог воспитываться в гимназии Тобольска. Выбор пал на Хрисанфа Лопарева.

Способный ученик окончил гимназию с серебряной медалью и получил право поступать в университет без экзаменов. В его аттестате зрелости отмечен «особый интерес к древним и новым языкам». От Тобольского общества всепомоществования Лопарев получил стипендию в 20 руб. для дальнейшего образования в Санкт-Петербургском университете на филологическом факультете. Студенческие годы (1882—1886) Лопарева протекали в крайней нужде, так как стипендия была ничтожной для жизни в столичном городе. Лопарев подрабатывал перепиской учёных трудов.

Уже на первом курсе молодой человек определил основное направление своих научных исследований — его заинтересовала история отношений Византии и Руси.

По мнению Лопарева, Византия — «благодетельница», наделившая Россию «массой добра». «Византия взяла на руки варвара и воспитала его в своих понятиях в набожного христианина». На втором курсе его студенческая работа получила серебряную медаль. Как отметил академик Васильевский В. Г.: «Сочинение обнаружило готовность автора к серьёзным и самостоятельным занятиям». После окончания университета научная деятельность Лопарева определялись тремя направлениями: история византийско-русских отношений, древнерусская литература и краеведение, «сибирские изыскания».

Как отмечали современники, он обладал способностью выбрать в документальном источнике самое ценное и значимое для исследования, а это — показатель высокого профессионализма. Ученый открыл для науки множество новых списков рукописей, а европейскую известность Лопареву принесло сенсационное открытие 1892 г. — обнаружение поэтического «Слова о погибели Русской Земли», датируемое XIII веком. Ученые ставят это произведение в один ряд со «Словом о полку Игореве».

Служба Х. М. Лопарева проходила в Обществе любителей древней письменности, затем, с 1896 г. — в Императорской Публичной библиотеке Санкт-Петербурга, в которой он трудился 20 лет. С научной целью он совершил командировки в Константинополь, Геную, Рим, Флоренцию, посетил Афон.

За время службы был награждён пятью орденами. По воспоминаниям современников, Х. М. Лопарев был энергичной, увлекающейся натурой, «идеалистом в жизни». Его не интересовала политика, общественная жизнь, светские развлечения. Ради научных трудов он забывал о жилье, одежде, пище. До конца своей жизни Х. М. Лопарев не утратил глубоких внутренних связей с родными местами. Он постоянно собирал материалы по истории Тобольского края. Родному Самарову посвятил обширное исследование, включавшее описание местной природы, топографию села, его историческую хронику, родословные жителей и их занятий, словарь языка и говора Самарова.

Живя в столице, Лопарев был тесно связан с родным Сибирским краем — часто приезжал в Тобольск, Самарово, вел большую переписку. Написал книгу «Самарово. Село Тобольской губернии и округа.» Хроника, воспоминания и материалы о его прошлом, выдержавшую два издания (1892, 1896 гг.) и до сих пор остающуюся образцом краеведческого исследования. В этой книге он, в частности, приводя текст краткой Сибирской (Кунгурской) летописи, указал на дату основания (первого упоминания) села Самарово: 20 мая 1582 г.

В последние годы жизни на сбереженные им семь тысяч рублей учредил в Тобольской гимназии стипендию им. Хрисанфа Лопарева.

Скончался в революционном Петрограде от голода.

Сочинения

К 30 годам Лопарев — автор и публикатор более 100 капитальных научных трудов.

• [elib.shpl.ru/ru/nodes/22476-loparev-h-m-greki-i-rus-oglavlenie-prigotovlennogo-k-pechati-polnogo-sobraniya-istoriko-literaturnyh-i-arheologicheskih-dannyh-dlya-suzhdeniya-o-haraktere-russko-vizantiyskih-otnosheniy-v-hronologicheskom-poryadke-s-drevnih-vremen-do-1453-goda-spb-1888#page/1/mode/grid/zoom/1 Греки и Русь: Оглавление приготовленного к печати полного собрания историко-литературных и археологических данных.] — СПб.: тип. П. П. Сойкина, 1888

Увековеченье памяти

В 2010 году в исторической части Ханты-Мансийска — Самарово, установлен памятник Хрисанфу Лопареву.

Литература

• Г. В. Михеева. Лопарев Хрисанф Мефодиевич // [www.nlr.ru/nlr_history/persons/info.php?id=285 Сотрудники Российской национальной библиотеки-деятели науки и культуры: В 2 т.: Биогр. слов] / Редкол.: Л. А. Шилов (гл. ред.) и др.; Предисл. Л. А. Шилова, Г. В. Михеевой, с. 5-36. — СПб.: Изд-во Рос. нац. б-ки, 1995. — Т. 1: Императорская публичная библиотека, 1795-1917 / [Принимали участие Д. Б. Азиатцев и др.]. — 687,[1] с. — 1000 экз. — ISBN 5-7196-0964-4.
• Лопарев, Хрисанф Мефодиевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Самаровский петербуржец: письма земляков к Х. М. Лопареву / Департамент культуры и искусства Ханты-Манс. авт. окр. — Югры, Гос. б-ка Югры, С.-Петерб. фил. арх. Рос. акад. наук; [ред.-сост. В. К. Белобородов]. — Ханты-Мансийск: Полиграфист, 2008. — 294 с.
• Лопарев Х. М. Моя биография. Материалы для моей биографии. // [www.deputatandreev.ru/content/data/attach/2078/podoroznik_11.pdf Подорожник: краеведческий альманах, Вып. 11] / ред.-сост. В. К. Белобородов. — Тюмень: Мандр и Ка, 2009. — 276 с. — C. 21-35. ISBN 5-93020-438-1
• В. В. Цысь, О. П. Цысь. Сотрудничество Х. М. Лопарева с Императорским Православным Палестинским Обществом. / «Вестник Сургутского государственного педагогического университета». 2013. № 6 (27). С. 131—139. [ippo.ru/history/vv/1/3/ Императорское Православное Палестинское Общество.]

Ссылки

• Каргаполова Н. А. [chron.eduhmao.ru/page_3_19_2.html 19 марта — День рождения Х. М. Лопарева]. Информационно-просветительский портал ХМАО — Югры. Проверено 18 апреля 2001. [www.webcitation.org/672UaUqIn Архивировано из первоисточника 19 апреля 2012].
• [dic.academic.ru/dic.nsf/biograf2/8166 Лопарев Хрисанф Мефодиевич] в Биографическом словаре
• [writer-tyumen.ru/index.php?m=autor&aid=67# Лопарев Хрисанф Мефодьевич] в [writer-tyumen.ru/index.php Электронной библиотеке тюменского писателя]

Отрывок, характеризующий Лопарев, Хрисанф Мефодиевич

Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.