Лопес де Суньига, Диего

Диего Лопес де Суньига-и-Веласко Diego López de Zúñiga y Velasco<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Вице-король Перу
17 апреля 1561 — 20 февраля 1564
Предшественник:	Андрес Уртадо де Мендоса
Преемник:	Хуан де Сааведра
Вероисповедание:	католицизм
Рождение:	???? Испания
Смерть:	20 февраля 1564(1564-02-20) Лима, Перу
Профессия:	чиновник
Автограф:
Награды:

Диéго Лóпес де Су́ньига-и-Велáско, 4-й граф Ньева (исп. Diego López de Zúñiga y Velasco, cuarto conde de Nieva; 1510, Вальядолид, Испания — 20 февраля 1564, Лима, Перу) — испанский колониальный чиновник, конкистадор. Вице-король Перу с 1561 года до своей смерти 20 февраля 1564 года.

Происхождение

Происходил из знатного рода Веласко, но взял фамилию матери, последней графини Ньева из рода Суньига. Женой Диего была Мария Энрикес, дочь маркиза Альканьисеса. Родоначальником рода Энрикесов был Фадрике Альфонсо, один из бастардов короля Энрике II.

В течение своей карьеры в Испании Диего Лопес де Суньига был произведён в рыцари Ордена Сантьяго. С 1553 до 1559 года он находился в должности губернатора Галисии.

Вице-король

В 1560 году Лопес де Суньига был назначен на пост вице-короля Перу, в колонию он прибыл 20 февраля следующего года для замены отозванного Андреса Уртадо де Мендоса. После прибытия в Перу, прежде чем достигнуть Лимы, он послал вице-королю Уртадо де Мендосе дерзкое письмо с различными обвинениями и оскорблениями, после чего многие считали, что это послание привело к смерти Уртадо де Мендоса.

Вступив в должность, новый вице-король активно приступил к выполнению своих обязанностей. Важнейшей на тот момент задачей испанцев было исследование территории Перу, большая часть которой оставалась малоизученной и малодоступной для колонистов.

14 декабря 1561 году он отдал приказ исследовать реку Тоно, а 24 декабря того же года — завоевать территорию Каманья.

В 1562 году по приказу вице-короля Франциско де Агирре основал город Сантьяго-дель-Эстеро (современная Аргентина).

В 1563 году по приказу Лопеса де Суньига была учреждена королевская аудиенция в Кито.

В правление Лопеса де Суньига было основано множество новых испанских поселений. При нём была отделена от Перу епархия Чили.

По приказу вице-короля были образованы новые и улучшены старые школы для детей высокородных индейцев. Также была основана школа для девочек из бедных семей. Он одобрял строительство монастырей, принадлежащих различным католическим орденам.

Лопес де Суньига приказал начать строительство акведука для снабжения столицы пригодной для питья водой. Им была проявлена инициатива по усовершенствованию законодательства в колонии.

В течение своего правления он смог отправить в королевскую казну в Испанию около 651000 дукатов.

Диего Лопес де Суньига стал первым вице-королём Перу, который проводил все церемонии пышно и с соблюдением этикета, в отличие от его предшественников, занимавшихся лишь обустройством колонии.

Смерть

1 февраля 1564 года вице-король выпустил указ об объявлении комендантского часа в Лиме начиная с 22:00. В следующем месяце, 20 февраля в полночь были замечены четыре нарушителя комендантского часа, шедшие на улицу Трапитос. Пришедшие неизвестные затаились возле одного из зданий, из окна которого вскоре была выброшена верёвочная лестница, по которой стал спускаться человек. Прежде чем этот человек опустился на землю, эти четверо неизвестных набросились на него и стали избивать мешками с песком, дабы не оставлять следов.

Свидетелем этого события стал человек, вышедший на балкон одного из рядом расположенных зданий, подышать воздухом. Как потом считалось, это был Педро де Сарате, сын одного из судей королевской аудиенции Лимы. Сарате позвал своих рабов и вместе с ними последовал к месту инцидента, дабы узнать, что там произошло. Обнаружив, что жертвой нападения был вице-король Диего Лопес де Суньига, который уже не подавал признаков жизни, он сообщил об этом отцу и после тайного собрания королевской аудиенции было принято решение переместить тело вице-короля в его дворец и выдать его смерть за естественную.

Это было сделано для того, чтобы предотвратить слухи и нестабильность в колонии. Считалось, что вице-король был увлечён чужой женой, и обманутый муж подослал к нему убийц.

Кроме этой версии смерти вице-короля, существует ещё несколько, во всех данные сильно разнятся, но основной считается версия, представленная выше. Существует также медицинский документ, по которому вице-король умер от удара в своём дворце.

Лопес де Суньига был похоронен в церкви Сан-Франсиско, а позже было перезахоронен в Испании.

Литература

Porras Barrenechea, Raúl, and Rubén Vargas Ugarte, Historia general de los Peruanos. Vol 2. El Perú Virreinal. Lima. Talleres Gráficos, 1977  (исп.)

Ссылки

• [web.archive.org/web/20020218153809/www.geocities.com/Athens/Atlantis/2572/GobernadoresGalicia.htm Губернаторы Галисии](недоступная ссылка) [www.webcitation.org/5kml4Siz8 Архивировано из первоисточника 25 октября 2009.]  (англ.)
• [www.peruprom.com/industria/eva_del_eden.html Биография]  (исп.)

Отрывок, характеризующий Лопес де Суньига, Диего

Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.