Ирландия (феодальное владение)
Координаты: 53°20′ с. ш. 6°15′ з. д. / 53.333° с. ш. 6.250° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=53.333&mlon=-6.250&zoom=14 (O)] (Я)
| Манор Ирландия | |||||||||
| ирл. Tiarnas na hÉireann англ. Lordship of Ireland | |||||||||
| |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||||
 Карта манора Ирландия на 1300 год, год его максимального расширения | |||||||||
| Столица | Дублин, Карлоу | ||||||||
| Язык(и) | ирландский язык, английский язык, французский язык, древнескандинавский язык | ||||||||
| Форма правления | монархия | ||||||||
| Лорд Ирландии | |||||||||
| Лорд-лейтенант | |||||||||
| ← Королевство Ирландия | |||||||||
Манор Ирландия (ирл. Tiarnas na hÉireann; англ. Lordship of Ireland) — средневековое ирландское государство. Оно возникло после норманнского завоевания Ирландии в 1169—1171 годах и просуществовало до 1541 года, когда на его территории возникло Королевство Ирландия. Государством управляли с территории пейла, где располагался парламент (под контролем Анжуйской династии), а лордами Ирландии были монархи Англии. Поскольку лордом Ирландии был король Англии, его представителем был наместник Ирландии.
Феодальная система способствовала значительной автономии гиберно-норманнских дворянских хозяйств, имевших почти столько же прав, как когда-то гэльские короли. Хотя это государство охватывало почти весь остров, некоторые его части норманнам захватить не удалось, и они оставались независимыми до эпохи Тюдоров.
Напишите отзыв о статье "Ирландия (феодальное владение)"
Литература
- Norman Davies (1999), The Isles: A History, Palgrave-Macmillan, ISBN 0-333-76370-X.
- Robin Frame (1982), English Lordship in Ireland 1318–1361, Clarendon Press, ISBN 0-19-822673-X
|
Это заготовка статьи об Ирландии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Ирландия (феодальное владение)
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
