Лорика хамата

Лорика хамата (лат. Lorica hamata, «лорика с крючками», от лат. hamus — «крючок») — тип древнеримского кольчужного доспеха. Служил стандартным доспехом вспомогательных войск (Auxilia) в последние века существования Римской республики и в некоторые периоды истории Римской империи, а ближе к её концу стал основным доспехом легионеров. Существовало несколько версий доспеха, предназначенных для различных родов войск — стрелков, копейщиков, кавалерии.

Лорика хамата изготавливалась из бронзы или железа. Ряды плоских замкнутых колец перемежались рядами горизонтально расположенных заклёпанных колец, что позволяло создать гибкий, прочный и надёжный доспех (клёпано-сеченая или полностью клёпаная хамата — её гибкость, прочность и надёжность — одинаковая). Каждое кольцо имело внутренний диаметр около 5 мм и внешний диаметр около 7 мм. Один доспех мог насчитывать несколько тысяч колец. Считается, что римляне переняли технологию изготовления кольчужного доспеха у кельтских племён.

Плечи защищались кольчужными лопастями — наплечниками, аналогичными по конструкции греческим линотораксам, которые закреплялись спереди и сзади при помощи бронзовых или железных крючков, установленных на расположенных по краям наплечников заклёпках. Главным преимуществом лорики хаматы перед лорикой сегментатой был её меньший вес и большая комфортность, к тому же её было легко надеть и снять, однако она значительно хуже защищает воина (кольчужный доспех — практически идеальная защита от рубящих и режущих ударов, но довольно плохая от колющих, и совершенно не защищает от дробящих), чем лорика сегментата.

Хотя подобный доспех был сложен в изготовлении, при хорошем обращении он мог служить десятилетиями.

В начале I века лорика хамата стала вытесняться пластинчатым доспехом лорика сегментата, который обеспечивал существенно лучшую защиту и при этом был намного технологичнее в изготовлении. Однако вспомогательные войска (ауксилии), а также некоторые легионы в Азии и Африке сохранили лорика хамата в качестве основного доспеха. В последние десятилетия Империи производство пластинчатых панцирей было прекращено из-за упадка ремесла, и лорика хамата вновь стала стандартным доспехом римских легионеров.

• Centurio 70 aC - cropped.jpg

  Римский центурион времён Помпея

• Roman soldier 175 aC in northern province.jpg

  Римский солдат 175 н. э. из северных провинций

Отрывок, характеризующий Лорика хамата

– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.