Лосев, Александр Николаевич

Александр Лосев
Александр Лосев, концертное фото, 1996 год.
Основная информация
Полное имя	Александр Николаевич Лосев
Дата рождения	27 мая 1949(1949-05-27)
Дата смерти	1 февраля 2004(2004-02-01) (54 года)
Страна	СССР СССР → Россия Россия
Профессии	певец, бас-гитарист
Инструменты	бас-гитара
Жанры	арт-рок, рок

Александр Николаевич Лосев (27 мая 1949 — 1 февраля 2004) — советский и российский певец, солист группы «Цветы», (1970—1976, 1980—1990), вокально-инструментального ансамбля «Красные маки» (1976—1980), ансамбль под управлением Лосева (1993—2004), исполнитель популярных песен «Звёздочка моя ясная», «Есть глаза у цветов», «Больше жизни», «Колыбельная», «Не надо», «Ты и я», «Мы желаем счастья Вам», «Ностальгия по настоящему», «Юрмала» и др.

Биография

Родился 27 мая 1949 года в семье секретаря Московского горкома партии.

1956—1966 — учёба в школе.

1966—1971 — учёба в Московском институте радиотехники, электроники и автоматики (МИРЭА).

1969—1971 — приглашён Стасом Наминым в студенческий ансамбль «Цветы» при Институте иностранных языков имени Мориса Тореза. В репертуаре ансамбля песни западных групп «Blood Sweat & Tears», «Chicago» и др.

1972—1973 — А. Лосев в составе ансамбля «Цветы» участвовал в записи первых двух пластинок на фирме «Мелодия».

В 1976 году А. Лосев увольняется из Московской областной филармонии, где работал в ансамбле «Цветы» и переходит в Тульскую областную филармонию на работу солистом ВИА «Красные Маки». В составе ВИА «Красные маки» А. Лосев записал песни «Бессонница», «Как тебя мне разлюбить», «Все что было», «Зеркало», «Поцелуй для любимой» и пр. и принял участие в фильме «От сердца до сердца» (1980), где ансамбль аккомпанировал Льву Лещенко.

В 1977 году у Александра и Галины родился сын Коля.

С 1980 года Александр Лосев возвращается в группу Стаса Намина «Цветы», один из солистов группы (вместе с Игорем Сарухановым, Владимиром Васильевым, которые вскоре уходят из ансамбля).

В 1983 году вместе с Владимиром Мозенковым, Иосифом Кобзоном,Аллой Пугачёвой, Александром Миньковым (Маршалом), Еленой Камбуровой участвовал в записи оперы Александра Градского «Стадион», состоящей из четырёх частей. А. Лосевым была исполнена партия Лейтенанта, одна из главных в опере.

С 1986 по 1989 год в составе Группы Стаса Намина «Цветы» выступал в мировом турне, принял участие в концерте Japan Aid с Питером Гэбриэлом, Лу Ридом, Джексоном Брауном, Литтл Стивеном и др.

В 1990 году группа «Цветы» прекратила существование, музыканты занялись сольными проектами. А. Лосев пошёл работать в автомобильно-ремонтную мастерскую. Позднее он вспоминал в интервью: «Одно время думал вообще бросить музыку, потом оклемался, стал помогать записываться молодым ребятам — делал им звук, затем, увидев, что наши песни продолжает петь новое поколение, вместе с друзьями решил: а почему бы нам снова не взбодриться?»

В 1990 году А. Лосев принял участие в концерте «Джон Леннон с нами» вместе с А. Градским, А. Сикорским, В. Малежиком, К. Никольским и др.

В 1994 году возобновил выступления с репертуаром «Цветов», в состав его коллектива вошли клавишник Владислав Петровский (играл в одном из первых составов «Цветов»), гитарист Владимир Долгов и ударник Владимир Роздин.

1990-е годы стали несчастными для Александра Лосева. Один за другим умерли родители. В сентябре 1995 года в возрасте 18 лет скончался во сне от внезапной остановки сердца единственный сын Коля. Сын был солистом ансамбля народного танца Игоря Моисеева, занимался спортом, имел чёрный пояс по карате. Александр Лосев, несмотря ни на что, продолжил выступать, песню «Звёздочка моя ясная» посвящал сыну и снял в память о нём клип, который был показан в программе «Антропология» Дмитрия Диброва.

В 1999 году, когда С.Намин снова собрал ансамбль «Цветы» и предложил А. Лосеву участвовать в нём, в частности, в театральных проектах Намина, Александр решил остаться со своей группой, которая стала называться «Александр Лосев и старый состав группы „Цветы“. Кстати, это название придумал О. Пронишев, он был продюсером ансамбля с 1999 по 2002 год.

А. Лосев участвовал на международном фестивале «Золотой шлягер» (хиты 1970—1980-х). Сольно гастролировал с триумфом по всей России.

В 2001 году Александр Лосев был приглашен на юбилейный концерт, посвящённый 30-летию группы «Цветы», в концерте приняли участие музыканты прошлых лет. Во всех известных песнях «Цветов» участвовало несколько солистов. Александр Лосев исполнил последний куплет «Звёздочка моя ясная», а первые два куплета были исполнены Валерием Меладзе и солистом Олегом Предтеченским.

В 2003 году Лосев перенёс сложную операцию по удалению злокачественной опухоли.

23—25 января 2004 года Александр Лосев последний раз исполнил свои известные песни в Хайфе и Тель-Авиве (Израиль).

Александр Лосев умер от сердечного приступа 1 февраля 2004 года на дне рождения Светланы Александровой.

Похоронен в Москве на Введенском (Немецком) кладбище в Лефортово.

Александр Градский, после похорон Александра Лосева, сказал: У меня часто совпадали гастроли с группой «Цветы». Она была невероятно популярна в 70—80-е годы, но мало кто ассоциировал её успех с именем Саши Лосева. Вернее, мало кто знал, что проникновенный голос «Цветов» носит это имя. Обидно, но группа часто обезличивает индивидуальный талант. Наверное, поэтому сам я давно работаю один. Лосев был слишком скромным человеком. В 83-м я пригласил Сашу спеть одну из главных партий в своем «Стадионе». Потому что, когда встал вопрос, кого звать, оказалось, что певцов-то и нет. С настоящим, чистым голосом да ещё и поющих вживую. .

По воспоминаниям Владислава Петровского, Александр Лосев обладал потрясающим природным даром правильного пения. Он пел «с чувством, с расстановкой», соблюдая идеальную фразировку, никогда не фальшивил, и записывался всегда с первого-второго дубля. По словам Петровского, сейчас нет людей, умеющих так правильно пользоваться вокалом. Но главное — это проникновенность, задушевность его голоса, благодаря которому песни находили и до сих пор находят отклик в душах людей.

Изданные песни в исполнении Александра Лосева

№	Наименование песни и авторы	Запись/Концерт
1	Есть глаза у цветов (О. Фельцман — Р. Гамзатов, пер. Я. Козловского)	Группа «Цветы»
2	Звёздочка моя ясная (В. Семёнов — О. Фокина)	Группа «Цветы»
3	Больше жизни (В. Семёнов — Л. Дербенёв)	Группа «Цветы»
4	Колыбельная (О. Фельцман — Р. Гамзатов, пер. Я. Козловского)	Группа «Цветы»
5	Не надо (С. Дьячков — О. Гаджикасимов)	Группа «Цветы»
6	Ты и я (С.Намин — А. Лосев)	Группа «Цветы»
7	Вечером (С.Намин — И. Кохановский)	Группа Стаса Намина
8	Первая любовь (М. Легран — Ж. Дрежак) из альбома «Сюрприз для мсье Леграна»	Группа Стаса Намина
9	Ищу тебя (М. Легран — Ж. Деми) из альбома «Сюрприз для мсье Леграна»	Группа Стаса Намина
10	Оковы счастья из альбома (М. Легран — Э. Марнэ) «Сюрприз для мсье Леграна»	Группа Стаса Намина
11	Парафраз на темы песен Мишеля Леграна из альбома «Сюрприз для мсье Леграна»	Группа Стаса Намина
12	Подводный замок из альбома (М. Легран — Ж. Дрежак) «Сюрприз для мсье Леграна»	Группа Стаса Намина
13	Древний сон (С. Намин — Ю. Кузнецов)	Группа Стаса Намина
14	Европа (М. Варга)	Группа Стаса Намина
15	Ещё не все (С. Намин — Е. Евтушенко (А. Тарковский?)	Группа Стаса Намина
16	Карусель (С. Намин — Б. Пургалин)	Группа Стаса Намина
17	Мир на земле (Г. Белафонте — С. Намин)	Группа Стаса Намина
18	Мистер Президент (Д. Гордон)	Группа Стаса Намина
19	Мне все это нравится (С. Намин — Е. Евтушенко)	Группа Стаса Намина
20	Мы желаем счастья вам (вар. 1) (С. Намин — И. Шаферан)	Группа Стаса Намина
21	Не жалей (С. Намин — М. Танич)	Группа Стаса Намина
22	Ностальгия по настоящему (С. Намин — А. Вознесенский)	Группа Стаса Намина
23	Ноябрьский снег (С. Намин — А. Битов) из альбома «Мы желаем счастья вам»	Группа Стаса Намина
24	Предвидение (Д. Гордон)	Группа Стаса Намина
25	Прозрачная стена (С. Намин — Б. Пургалин)	Группа Стаса Намина
26	Юрмала (С. Намин — В. Харитонов)	Группа Стаса Намина
27	Я найду (С. Намин — О. Писаржевская, А. Монастырёв)	Группа Стаса Намина
28	Идол (С. Намин)	Группа Стаса Намина
29	Поднявший меч (Б. Окуджава)	Группа Стаса Намина
30	Рок-н-ролл (С. Намин)	Группа Стаса Намина
31	Бессонница (В. Добрынин — М. Рябинин)	ВИА «Красные маки»
32	Все, что было (В. Добрынин, В. Кретов — И. Шаферан)	ВИА «Красные маки»
33	Зеркало (Ю. Антонов — М. Танич)	ВИА «Красные маки»
34	Как тебя мне разлюбить (В. Добрынин — И. Резник)	ВИА «Красные маки»
35	Поцелуй для любимой (Дж. Хилтон — русск. текст А. Григорьева)	ВИА «Красные маки»
36	Lucretia MacEvil (Blood, Sweat and Tears)	Группа «Арсенал»
37	Опера Александра Градского «Стадион», 1985 год.	Александр Градский

Ссылки

• [flowersrock.ru/about/ История группы Стаса Намина «Цветы»]
• [www.kommersant.ru/doc/1324613 Журнал «Огонёк» № 8 от 01.03.2010]
• [www.novayagazeta.ru/arts/4644.html «Новая газета» Выпуск № 22 от 3 марта 2010]
• [www.rg.ru/2010/02/25/namin.html «Российская газета» — Неделя № 5118 (39)]
• [www.mk.ru/culture/article/2012/11/18/775690-tsvetyi-izrokgerbariya.html «Московский комсомолец» № 26096 от 19 ноября 2012]
• [gazeta.avtoradio.ru/Esdbpics/71.pdf Газета «Авторадио» No5(71), 2010]
• [retroisland.net/P_Losev.html Васильевский остров. Страничка Александра Лосева]
• [www.nestor.minsk.by/mg/1997/12/mg71203.html Интервью Александра Лосева (1997)]
• [www.nestor.minsk.by/mg/1998/21/mg82103.html Интервью Александра Лосева (1998)]
• [web.archive.org/web/20090416140427/oldcvety.com/public_8.html Интервью Александра Лосева (2002)]

Отрывок, характеризующий Лосев, Александр Николаевич

– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!