Лос-Альтос (государство)
| Республика Лос-Альтос | |||||||||
| исп. República del Sexto Estado de Los Altos | |||||||||
| |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||||
| |||||||||
| Столица | Кесальтенанго | ||||||||
| Язык(и) | испанский | ||||||||
| Религия | католицизм | ||||||||
| Форма правления | Республика | ||||||||
| Президент | |||||||||
| - (1838-1840) | Марсело Молина | ||||||||
| - (1848) | Фернандо Антонио Давила, Хосе Веласко, Рафаэль де ла Торре | ||||||||
| История | |||||||||
| - 2 февраля 1838 | Объявление независимости | ||||||||
| - 27 января 1840 | Ликвидация | ||||||||
| - 5 сентября 1848 | Повторное образование | ||||||||
| - 21 октября 1848 | Ликвидация | ||||||||
Ло́с-А́льтос, дословно с испанского: «высоты», официальное название: «Республика Шестого Штата Высот» (исп. República del Sexto Estado de Los Altos) — государство Центральной Америки в 1838—1840, 1848 годах. До распада Федеративной Республики Центральной Америки входило в её состав как шестой по счёту штат. Располагалось на западе современной Гватемалы, включая область Соконуско в мексиканском штате Чьяпас.
Лос-Альтос образовался в результате политических разногласий между либералами и консерваторами и напряжённых отношений между городом Гватемалой с одной стороны, и Кесальтенанго с прилегающими областями, с другой. Споры о разделении Гватемалы начались сразу после обретения независимости Мексики от Испании в 1821 году. Позднее, в ноябре 1824 года этот вопрос поднимался парламентом Федеративной Республики, но значительная оппозиция со стороны Гватемалы воспрепятствовала этому решению.
2 февраля 1838 года была официально объявлена независимость Лос-Альтоса от Гватемалы. Правительство Федеративной Республики признало Лос-Альтос как шестой штат Федерации. Утверждённый флаг Лос-Альтоса был модификацией флага Федеративной Республики. На гербе был изображен квезаль, символизирующий свободу. В дальнейшем квезаль появился на гербе Гватемалы[1].
Лос-Альтос состоял из административных областей Тотоникапан (современные гватемальские департаменты Тотоникапан, Уэуэтенанго), Кесальтенанго (современные департаменты Кесальтенанго и Сан-Маркос) и Сучитепекес-Солола (современные департаменты Реталулеу, Сучитепекес, Солола, и Киче) и Соконуско (современный регион мексиканского штата Чьяпас).
Лос-Альтос до конца оставался верным Федеративной Республике, но, поскольку в результате гражданской войны Федерация распалась, Лос-Альтос объявил себя независимой республикой. В 1840 году бóльшая часть областей была захвачена армией Рафаэля Карреры[2]. Используя в своих интересах хаос и неразбериху, воцарившиеся в Лос-Альтос, Мексика захватила область Соконуско.
В 1844, 1848 и 1849 годах на территории Лос-Альтоса вспыхивали восстания за независимость против диктатуры Рафаэля Карреры, но все они были подавлены.
Сегодня название Лос-Альтос сохранилось за областями, прилегающими к Кесальтенанго. Точно такое же название носит мексиканская часть прежнего государства в штате Чьяпас. Флаг и герб Лос-Альтоса сохранились на флаге и гербе Кесальтенанго.
Напишите отзыв о статье "Лос-Альтос (государство)"
Примечания
Литература
- Batres Jauregui, Antonio. La America Central ante la historia. (1821—1921). / Guatemala. — 1949
- Facio, Rodrigo Trayectoria y crisis de la Federacion Centroamericana / San Jise — 1949
- Chamorro, Pedro J. Historia de la Federacion de la America Central (1823—1840). / Madrid — 1951
- Herrarte, Alberto La union de Centroamerica, tragedia y esperanza / Guatemala, — 1955
- Humberto Montes, Arturo Morazan y la Federacion Ceentroamericana / Mexico — 1958
- Karrnes L., Thomas. The Failure of Union. Central America, 1824—1960 / Chapel Hill — 1961
Отрывок, характеризующий Лос-Альтос (государство)
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
