Лотреамон

Граф Лотреамон
Имя при рождении:	Изидор Люсьен Дюкасс
Псевдонимы:	Граф Лотреамо́н
Дата рождения:	4 апреля 1846(1846-04-04)
Место рождения:	Монтевидео
Дата смерти:	24 ноября 1870(1870-11-24) (24 года)
Место смерти:	Париж
Гражданство:	Франция Франция
Род деятельности:	Поэт, Прозаик
Направление:	Романтизм, Символизм, Сюрреализм
Язык произведений:	Французский язык
[www.lautreamont.ru www.lautreamont.ru]

Граф Лотреамо́н (фр. comte de Lautréamont, псевдоним; настоящее имя — Изидор Люсьен Дюкасс, фр. Isidore Lucien Ducasse; 4 апреля 1846, Монтевидео — 24 ноября 1870, Париж) — французский прозаик и поэт, поздний романтик, предтеча символизма и сюрреализма.

Биография

Юность

Дюкасс родился в Монтевидео, Уругвай, в семье Франсуа Дюкасса, французского консульского офицера и его жены, Жакетт-Селестин Давзак. О детстве Изидора известно немного: что он был крещен 16 ноября 1847 г. в соборе в Монтевидео, и что вскоре после этого его мать умерла (вероятно от эпидемии). В 1851 г., когда ему было пять лет, он пережил конец восьмилетней осады Монтевидео в ходе Аргентино-Уругвайской войны. Дюкасс владел тремя языками: французским, испанским и английским.

В октябре 1859 г. в возрасте тринадцати лет, отец Изидора отправил его учиться в школу во Франции. Дюкасс получил классическое французское образование в Императорском лицее в Тарбе. В 1863 он поступил в лицей , ныне носящий имя Луи Барту, в городе По, где изучал риторику и философию. Известно, что он преуспел в арифметике и рисовании, показав экстравагантность своего стиля и мышления.

Изидор любил читать Эдгара Аллана По, Шелли, Байрона, а также Адама Мицкевича, Мильтона, Роберта Саути, Альфреда де Мюссе, и Бодлера. В школе он был очарован сценой ослепления в трагедии «Эдип» Софокла. Как утверждает его школьный товарищ Поль Леспес: «Своё лучшее отражение его буйная фантазия нашла в сочинении по французскому, позволившем Дюкассу с потрясающим изобилием деталей набросать самые ужасные картины смерти». После окончания института он решил стать писателем; жил в Тарбе, дружил с Жоржем Дазе — сыном своего опекуна.

Годы в Париже

После непродолжительного пребывания с отцом в Монтевидео, Дюкасс поселился в Париже в конце 1867 года, где начал обучение в Политехническом училище, которое он бросил год спустя. Постоянная материальная помощь отца позволили Дюкассу полностью посвятить себя творчеству. Он жил в «Интеллектуальном Квартале», отеле на улице Нотр-Дам-де-Виктуар, где он интенсивно работал над первой песней из «Песен Мальдорора». Вполне возможно, что он начал эту работу еще до переезда, в Монтевидео, а потом только продолжил её.

Дюкасс был частым гостем в местных библиотеках, где он читал романтическую литературу, научные труды и энциклопедии. Издатель Леон Гононсо описал его так: «Большой темный молодой человек, безбородый, подвижный, аккуратный и трудолюбивый» и добавил, что Дюкасс пишет «только ночью, сидя за пианино, дико декламирует, звенит ключами, чеканя под эти звуки новые тексты».

В конце 1868 года, Дюкасс анонимно и за свой счет опубликовал первую песнь из «Песен Мальдорора»: буклет из 32 страниц.

10 ноября 1868 года, Изидор отправил письмо писателю Виктору Гюго с двумя экземплярами первой песни, и попросил рекомендации для дальнейшей публикации. Новая редакция первой песни появилась в конце января 1869 года в сборнике «Parfums De L’Аме» в Бордо. Здесь Дюкасс использовал свой псевдоним «Лотреамон» в первый раз. Выбранное имя было именем персонажа «Latréaumont» из популярного французского готического романа Эжена Сю, который был надменным и богохульным антигероем, аналогичным в некотором смысле Изидоровскому Мальдорору.

Имя, вероятно, было перефразировано, как L’Autre Amon (другой Amon), хотя оно также может быть истолковано как «L’Autre Amont» (другая сторона реки).

Все шесть песен должны были быть опубликованы в конце 1869 года Альбертом Лакруа в Брюсселе, который в своё время опубликовал автора Эжена Сю. Когда книга была уже напечатана, Лакруа отказался распространить её по книжным магазинам, поскольку опасался преследования за богохульство и непристойное поведение. Дюкасс решил, что это было потому, что «жизнь в песнях окрашена в слишком суровые цвета» (письмо к банкиру Дарассе от 12 марта 1870 года).

Смерть

Весной 1869 года, Дюкасс часто менял свой адрес — от улицы Фобур Монмартр, 32 до улицы Вивьен, 15, а затем обратно на улицу Фобур Монмартр, где он жил в гостинице в 7 номере. Ожидая распространения своей книги, Дюкасс работал над новым текстом, дополняющим его «феноменологическое описание зла», в котором он хотел описать добро. Две работы, по его замыслу, образуют единое целое, дихотомию добра и зла. Работа, однако, осталась незаконченной.

В апреле и июне 1870 года, Дюкасс опубликовал первые две части, которые очевидно, предназначались для предисловия к работе «Песнопения добра» в двух небольших брошюрах, Стихотворения I и II. На этот раз он опубликовал своё настоящее имя, отбросив псевдоним. Он различал две части его работы: философскую и поэтическую, объявив что начал борьбу против зла (что было полным изменением его предыдущих работ):

«Я заменяю меланхолию отвагой, сомнение — уверенностью, отчаяние — надеждой, озлобленность — добротой, стенания — чувством долга, скептицизм — верой, софизмы — холодным спокойствием и гордыню — скромностью».

Дюкасс умер в возрасте 24 лет, 24 ноября 1870 года в 8:00 утра в своём отеле. В его свидетельстве о смерти больше не было никакой дополнительной информации. Так как многие боялись эпидемий, и к тому же в то время как Париж был в осаде, Дюкасса похоронили на следующий день после службы в Нотр-Дам-де-Лоре во временной могиле на северном кладбище. В январе 1871 года его тело было перезахоронено где-то в другом месте.

В своих «Стихотворениях» Лотреамон заявил: «Я не оставлю воспоминаний», и поэтому подробности жизни автора «Песен Мальдорора» остаются по большей части неизвестными.

Творчество

Основное сочинение, принесшее ему известность, — «Песни Мальдорора» (фр. Les Chants de Maldoror, 1869). Это причудливое и завораживающее произведение, эпатирующее читателя «безумствами» и «богохульством»; стихи чередуются с ритмизованной прозой, изображающей ирреальный мир, населённый демоническими персонажами; для монологов лирического героя характерен нигилизм и чёрный юмор. При жизни автор так и не смог опубликовать произведение.

Наследие и признание

Рукопись «Песен» была найдена спустя несколько лет после смерти автора в ящике стола у редактора издательства, отказавшегося её печатать. Тем не менее, будучи опубликованными, «Песни» сразу завоевали целую армию почитателей и оказали огромное влияние на французских символистов. Отмечается сходство его творческой манеры с манерой Артюра Рембо.

В России начала XX века Лотреамон был не настолько популярен, как ведущие французские символисты, однако первые переводы его появляются именно в это время. Полный русский перевод «Песен Мальдорора» (Н. Мавлевич) появился только в 1990-е годы.

Переводчики на русский язык

• Козовой, Вадим Маркович
• Мавлевич, Наталия Самойловна
• Стрижевская, Наталья Иосифовна

Издания на русском языке

• Поэзия французского символизма. Лотреамон. Песни Мальдорора / Составление, общая редакция и вступительная статья Г.К. Косикова, М., Изд-во МГУ, 1993, Перевод Н. Мавлевич, ISBN 5-211-01758-7
• Лотреамон. Песни Мальдорора. Стихотворения. Лотреамон после Лотреамона / Составление, общая редакция и вступительная статья Г.К. Косикова, М., Ad Marginem, 1998, Перевод Н. Мавлевич, ISBN 5-88059-034-8
• Лотреамон, Песни Мальдорора, М., Клуб провокаторов, 2012, Перевод Н. Мавлевич, ISBN 978-5-9903349-1-5

Литература

Тексты графа Лотреамона

• [www.lautreamont.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=219 «Песни Мальдорора» (Переводы Н. Мавлевич, В. Козового и Н. Стрижевской)]
• [www.lautreamont.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=233 «Стихотворения» (Перевод М. Голованивской)]

Рецепция и литературная критика

• Евгений Головин [golovin.evrazia.org/?area=works&article=28 Граф Лотреамон — крылатые спруты сознания] — текст, [www.arcto.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=1112 Радиоперформанс] Александра Дугина из цикла FINIS MUNDI по тексту Евгения Головина
• Г. К. Косиков [www.libfl.ru/mimesis/txt/lotreamon1.php Два пути французского постромантизма: символисты и Лотреамон (1993)]
• Г. К. Косиков [www.libfl.ru/mimesis/txt/lotreamon2.php «Адская машина» Лотреамона (1998)]

Ссылки

• [www.lautreamont.ru Лотреамон: Русский сайт]

Отрывок, характеризующий Лотреамон

– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.