Лоусон, Генри
| Генри Лоусон | |
| Henry Lawson | |
 Генри Лоусон, 1902 год | |
| Место рождения: |
Гренфеллские золотые прииски |
|---|---|
| Род деятельности: | |
Генри Лоусон[1] (англ. Henry Lawson) — австралийский писатель, признанный классик национальной литературы.
Биография, творчество
Сын норвежского моряка Петера Ларсена, осевшего в Австралии в период «золотой лихорадки» 1860-х гг. и переделавшего свою фамилию на английский лад. Еще в школе Лоусон начал писать стихи, а в 1887 г. стихотворение «Песнь республики» появилось в печати; вскоре увидели свет и другие его поэтические произведения, а также рассказы. Литературную деятельность писатель вынужден был сочетать с трудовой, сменив в разные годы множество профессий.
Творчество Лоусона достигло расцвета в 1890-е — начале 1900-х гг. — времени выплеснувшихся наружу острых социальных конфликтов. За первой книгой «Рассказы в прозе и стихах» (1894), последовали поэтический сборник «В дни, когда мир был широк» (1896), книги рассказов «Пока кипит котелок» (1896), «По дорогам и за изгородями» (1900), сборник стихов и рассказов «Дети буша» (1902). У себя на родине Лоусон завоевал популярность прежде всего как поэт-демократ. В его стихах просто и выразительно говорилось о том, что тревожило городских бедняков и обитателей сельской Австралии, чью жизнь он знал «из первых рук»; многие его произведения тех лет проникнуты революционным пафосом.
Однако мировую известность принесли Лоусону именно рассказы, сложившиеся в своего рода сагу об Австралии и в то же время наполненные глубоким общечеловеческим содержанием. Вера в духовные возможности человека, в силу товарищеской солидарности не покидала писателя, поэтому его рассказы, имеющие нередко трагическую концовку, не оставляют впечатления безнадежности. Отзывчивость, великодушие, готовность помочь в беде, насмешливый юмор — эти качества лоусоновских героев, простых австралийцев, помогают им переносить жизненные невзгоды.
Вместе с тем тональность произведений писателя с годами менялась, о чем свидетельствуют книги «Когда я был королём и другие стихотворения» (1905), «Всадники на горизонте и другие стихотворения» (1910), книга рассказов «Треугольники жизни» (1913), наконец последнее прижизненное издание — «Избранные стихотворения» (1918). Питавшие творчество Лоусона «бурные девяностые» ушли в прошлое, унеся с собой многие надежды; сказались и семейные неурядицы, постоянная нужда, неодолимая тяга к спиртному. В последних стихотворениях чувствуется усталость человека, выдохшегося в бесплодной борьбе с людскими и социальными пороками. Сентиментальность, снимавшаяся прежде юмором, охотно допускается им теперь в прозу. Но писать Лоусон продолжал до конца дней — его жизнь оборвалась в момент работы над новым стихотворением.
Похоронен поэт в восточном пригороде Сиднея на кладбище Уэверли.
Сборники
- 1896 В дни, когда мир был широк сборник стихов
- 1896 Покуда закипит котелок сборник рассказов
- 1900 По дорогам и за изгородями сборник рассказов
- 1901 Джо Вильсон и его товарищи сборник рассказов
- 1902 Дети буша сборник стихов и рассказов
- 1910 Всадники на горизонте сборник стихов
- 1913 Треугольники жизни сборник рассказов
- 2004 Свэгмен стихотворения Генри Лоусона в переводах Галины Усовой
Эпонимы
В честь писателя был назван австралийский вид бородатых ящериц — Pogona henrylawsoni.
Источники
- ↑ Иногда встречается как Генри Арчибальд Лоусон, однако имя при рождении было просто Генри Лоусон, и он никогда не использовал другие варианты в публикуемых произведениях
Напишите отзыв о статье "Лоусон, Генри"
Ссылки
- [www.ipiran.ru/~shorgin/lawson.htm Стихотворение «Энди гонит стадо»]
- gutenberg.net.au/dictbiog/0-dict-biogL.html#lawson2
Отрывок, характеризующий Лоусон, Генри
Соня грустно вздохнула.– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.
Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
