Лоу, Хадсон
| Хадсон Лоу | |
| Hudson Lowe | |
 Портрет и подпись | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Супруга: |
Сюзан Джонсон |
| Награды и премии: |
|
Хадсон Лоу, также Гудсон Лоу (англ. Sir Hudson Lowe, 28 июля 1769, Голуэй, Ирландия, — 10 января 1844, Лондон) — английский генерал.
Был женат на Сюзан Джонсон; в браке родилось трое детей — сын Хадсон, 1816 год, сын Эдвард Уильям, 1820 год, и дочь Клара Мария Сюзанна, родившаяся 26 августа 1818 года. Сюзан Лоу умерла 22 августа 1832 года[1][2].
В 1808 г. защищал Капри от французов. В 1815 г. ему было вверено наблюдение за Наполеоном на острове Святой Елены.
Наполеон с самого начала был в непримиримо неприязненных отношениях с Хадсоном Лоу (интересно, что Наполеона в данном случае, даже поддерживали, к примеру российский комиссар граф де Бальмен). Он почти вовсе отказывался принимать губернатора, не отвечал на приглашения к обеду на том основании, что они были адресованы генералу Бонапарту (Англия была с Наполеоном в войне с 1803 г., когда он ещё не был императором).
Согласно герцогу Веллингтону, под чьим началом Лоу служил: «Он ничего не понимает ни в делах, ни в людях и, как всякий человек такого рода, подозрителен и завистлив»; в том числе он называл его кретином[3].
Лоу был тупым и ограниченным служакой, боявшимся всего на свете, а больше всего — своего пленника. Лоу был подавлен чувством ответственности, страхом, что Наполеон снова бежит. Вместе с тем по инструкции, данной губернатору, Наполеон пользовался свободой, выходил и выезжал куда угодно, совершал верховые прогулки, принимал или не принимал кого ему заблагорассудится. Хадсон Лоу стремился выжить с острова людей, преданных бывшему императору. Так он выжил Лас-Каза и О’Миру — врача, лечившего Наполеона. Не давали ему покоя и прогулки Наполеона — даже гулять он мог только в пределах круга военных постов. В свите Наполеона осталось среди ближайших людей только — генералы Бертран и Гурго, Монтолон и ещё человек 12.
Однако, согласно ЭСБЕ, «жалобы на недостойное обращение с ним английского генерала Хадсона Лоу неосновательны»[4].
Позже он был губернатором Бермудских островов. В защиту против нападок издал в 1830 г. «Mémorial relatif à la captivité de Napoléon».
Хадсон Лоу был изображён в таких кинолентах, как «Наполеон: путь к вершине», в минисериале «Наполеон», «Узник Европы (фильм)», «Орел в клетке / Eagle in a Cage» (1972).
Напишите отзыв о статье "Лоу, Хадсон"
Примечания
- ↑ Шаблон:DNB Cite
- ↑ [www.familysearch.org/eng/search/customsearchresults.asp?LDS=1®ion=13&fathers_first_name=hudson&fathers_last_name=lowe&mothers_first_name=susan&date_range=0&date_range_index=0 Free Family History and Genealogy Records — FamilySearch.org]
- ↑ Lord Rosebery, Napoleon: The Last Phase, 1900, pp. 68-69.
- ↑ Наполеон I // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Литература
- Gregory, Desmond. Napoleon’s Jailer: Lt. General Sir Hudson Lowe: A Life. Associated University Presses, 1996.
- Gilbert Martineau, Napoleon’s St Helena (1968)
- Kitching, G. C. (July 1948). «Sir Hudson Lowe and the East India Company». The English Historical Review (Oxford University Press) 63 (248): 322–341.
Ссылки
- [inside-longwood.com/inside-longwood-chronology.html Succinct chronology of Napoleon’s Captivity] by Albert Benhamou
- Эта статья (раздел) содержит текст, взятый (переведённый) из одиннадцатого издания энциклопедии «Британника», перешедшего в общественное достояние.
Отрывок, характеризующий Лоу, Хадсон
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.
В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
