Лоу, Эдвард (политик)

Эдвард Лоу англ. Edward Law<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
генерал-губернатор Индии
28 февраля 1842 — 15 июня 1844
Предшественник:	Джордж Иден
Преемник:	Уильям Уилберфорс Бёрд
Рождение:	8 сентября 1790(1790-09-08)
Смерть:	22 декабря 1871(1871-12-22) (81 год) Челтнем
Награды:

Эдвард Лоу, 1-й граф Элленборо (8 сентября 1790 — 22 декабря 1871) — британский политик-тори. Он четыре раза был президентом контрольного бюро и в 1842—1844 годах был генерал-губернатором Индии.

Происхождение и образование

Эдвард был старшим сыном Эдварда Лоу, 1-го барона Элленборо, лорда главного судьи Англии, и Энн, дочери Джорджа Таури. Он получил образование в Итонском колледже и колледже Сент-Джонс в Кембридже.

Политическая карьера: 1813—1842

Элленборо представлял затем лишённое избирательных прав «гнилое местечко» Сент-Майкл, Корнуолл, в Палате общин, пока смерть его отца в 1818 году не предоставила ему место в Палате лордов. В правительстве герцога Веллингтона в 1828 году он стал лордом-хранителем Малой печати, он также принимал участие в деятельности министерства иностранных дел как неофициальный помощник Веллингтона, который распознал в нём талант. Он надеялся стать министром иностранных дел, но был вынужден довольствоваться постом президента Контрольного совета, который он занимал вплоть до отставки кабинета министров в 1830 году. Элленборо был деятельным администратором и проявлял сильный интерес к вопросам индийской политики. Приближался пересмотр устава Ост-Индской компании, и он полагал, что управление Индией должно быть передано непосредственно королевской власти. В 1832 году он отправил в Лахор и Центральную Азию Александра Бёрнса.

Впоследствии Элленборо вернулся в Контрольный совет во время первого и второго правительств Роберта Пиля — на период с декабря 1834 по апрель 1835 года. В третий раз он занимал должность около месяца (сентябрь — октябрь 1841 года), а в октябре 1841 года его кандидатура была предложена на должность генерал-губернатора Индии, чтобы сменить на этом посту графа Окленда.

Генерал-губернатор Индии, 1842—1844

Пребывание Элленборо на посту генерал-губернатора Индии длилось около 2,5 лет (половина обычного срока службы) и от начала до конца было объектом неприязненной критики. Его собственные письма, высылаемые ежемесячно Королеве, и его переписка с герцогом Веллингтоном были опубликованы в 1874 году, предоставив материал для разумной и объективной оценки его головокружительной карьеры. Основными спорными моментами были его политика в отношении Афганистана, а также пленных и армии, его завоевание Синда и кампания в Гвалиоре.

Элленборо отправился в Индию, чтобы «восстановить мир в Азии», но практически весь срок своей службы был занят войной. По прибытии его встретили новости о резне в Кабуле и осадах Газни и Джелалабада, в то время как сипаи Мадраса находились на грани мятежа. В своём заявлении от 15 марта 1842 года, как и в докладной записке для Королевы, датированной 18 марта, он констатировал с характерной ясностью и красноречием необходимость сначала нанести решающий удар по афганцам, а затем оставить их, предоставив возможность самим выбрать, под чей властью быть. Однако, когда он узнал о поражении генерала Ингланда, он приказал отступить Джорджу Поллоку и Уильяму Нотту, которые уже успешно выступили со своими колоннами для освобождения британских пленных. Тем не менее армия освободила пленных, место убийства сэра Александра Бёрнса в центре Кабула было сожжено.

Едва Элленборо выпустил медаль с надписью «Pax Asiae Restituta», как он оказался в состоянии войны с эмирами Синда. Майор Джеймс Аутрам, контролировавший их деятельность, доложил о существовании некоторого сопротивления, и Элленборо распорядился о расследовании, но поручил его сэру Чарльзу Нэпиру, наделив последнего всей полнотой политической и военной власти. Однако вскоре события вышли из-под контроля генерал-губернатора, а собственные его предписания были проигнорированы. Последовали битвы при Миани и Хайдарабаде, и Инд от Карачи до Мултана стал принадлежать Британии.

Едва был решён вопрос с Синдом, как перед губернатором, который находился в Агре, возникли новые проблемы, на этот раз с двух сторон. На севере границе угрожало мятежное княжество сикхов. На юге в Гвалиоре, в вассальном маратхском государстве, находилась большая мятежная армия, рани была только 12 лет от роду, существовали разногласия в совете министров. В этих условиях Гвалиор оказался на грани гражданской войны. Элленборо рассмотрел опасность в записке от 1 ноября 1845 года и приказал сэру Хью Гофу наступать. Последовали битвы при Махараджпуре и Пунниаре (произошли в один день); хотя были неизбежны, они стали неожиданностью для воюющих сторон. Договор, заключённый впоследствии, был как милосердным, так и благоразумным. Но к этому времени терпение директоров было исчерпано. Они не контролировали политику Элленборо, его депеши были надменны и грубы, и в июне 1844 года они отозвали его.

Политическая карьера, 1844—1858

По возвращении в Англию Элленборо получил титул графа Элленборо, в графстве Камберленд, стал рыцарем Большого креста ордена Бани и получил благодарность от парламента. Однако вскоре период его нахождения у власти стал темой ожесточённых споров, хотя успешно отстаивался Пилем и Веллингтоном. В 1846 году Элленборо стал первым лордом Адмиралтейства. В 1858 году он в четвёртый раз занял должность президента Контрольного совета.

Элленборо умер в своём имении, Саутэм-Хаус, возле Челтнема в декабре 1871 года, в возрасте 81 года.

Семья

Лорд Элленборо был женат дважды. В первый раз его женой стала леди Октавия Кэтрин, дочь Роберта Стюарта, 1-го маркиза Лондондерри, в 1813 году. Детей у них не было. После смерти леди Октавии в марте 1819 года он женился второй раз, уже на Джейн Дигби, дочери адмирала сэра Генри Дигби. У них родился сын Артур Дадли Лоу (1828—1830). Брак лорда и леди Элленборо был расторгнут актом парламента в 1830 году. После его смерти титул барона наследовал его племянник Чарльз.

Литература

• Элленборо, Эдуард (политический деятель) // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Лоу, Эдвард (политик)

– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.