Ло Гуаньчжун

Ло Гуаньчжун (кит. трад. 羅貫中, упр. 罗贯中, пиньинь: Luó Guànzhōng) — китайский писатель XIV века, которому приписывается создание классических романов «Троецарствие» — о событиях II-III веков н. э., и «Речные заводи» — о повстанческом движении в Шаньдуне под предводительством Сун Цзяна в 1124-1127 годах.

Биография

О жизни писателя известно очень мало, поскольку как основатель традиции исторических романов он стал почти легендой в Китае.

Согласно некоторым источникам, Ло Гуаньчжун в основном вёл уединенный образ жизни и преуспел в написании стихов на социальные темы. Также утверждается, что он обладал исключительными познаниями в философии и был способен предвидеть некоторые события. Помимо этого, говорится, что у него были широкие познания в астрологии, астрономии и метеорологии.

Многолетние исследования ученых-филологов, источниковедов и литературоведов позволяют утверждать, что он родился приблизительно между 1315 и 1318 годами, во время господства монгольской династии Юань. Городом, где родился писатель, традиционно считается Тайюань.

Семья будущего писателя занималась торговлей шёлком. До 14 лет Ло занимался в школе, но после смерти матери в 1344 году переехал в город Сучжоу, где стал помогать отцу в торговле. Все же через некоторое время он отправился в город Цыси, где учился у местного мудреца.

Роман Ло Гуаньчжуна издавна вызывал интерес у исследователей с точки зрения не только его содержания, а также исторической достоверности описанных в нем событий, фактов, исторических лиц, но и истории его текста, подвергавшегося на протяжении сотен лет переработкам. Изучается и история публикации романа, его переводов и комментариев.

Когда в 1356 году в Китае начались анти-монгольские восстания, Ло Гуаньчжун присоединился к ним, но через несколько лет вернулся в родной город. После смерти своего отца он переехал в Сучжоу, где, помимо всего остального, занимался литературной деятельностью.

После падения Юань он больше не принимал никакого участия в политике, занимаясь философией, астрологией, гаданиями и др. науками.

Скончался Ло Гуаньчжун в 1400 году из-за болезни.

Имя Ло Гуаньчжуна стало настоящим «синонимом» средневековой китайской литературы.

Литературная деятельность

Ло Гуаньчжуна считают автором 6 классических романов. Главным из них считают роман «Троецарствие». Предполагается также, что после смерти автора он был дополнен другими авторами. По мнению ряда исследователей, Ло Гуаньчжун является также автором другого классического романа «Речные заводи», приписываемого Ши Найаню. По мнению других, Ши Найань просто объединил те 100 глав романа «Речные заводи», которые написал Ло Гуаньчжун. Но есть и другое мнение, согласно которому имя «Ши Найань» — один из литературных псевдонимов самого Ло Гуаньчжуна.

В китайских исторических хрониках утверждается, что роман «Троецарствие» представляет собой литературную обработку летописных записей придворного историка Чэнь Шоу и ряда других анналистов. В романе описываются борьба за власть, войны и дипломатические интриги, которые проходили в последние годы династии Поздняя Хань (25-220 годы н. э.) и в период Троецарствия (220-280 годы н. э.), когда единый Китай распался на 3 враждующих между собой царства: Шу, под главенством Лю Бэя; У, под главенством Сунь Цюаня и Вэй, во главе с Цао Цао. Междоусобные войны продолжались вплоть до объединения царств династией Цзинь в 280 году.

Большинство персонажей романа имели реальные исторические прототипы, хотя сегодня в описании его автором их личных качеств, внешности и фактов биографии порой нелегко отделить факты от вымысла. Ло Гуаньчжун нередко даёт своим героям личные оценки, произвольно разделяя их на положительных и отрицательных.

Первое издание романа Ло Гуаньчжуна (методом ксилографии) относится к 1494 году, и в течение следующих пяти столетий он неизменно оставался на пике своей популярности. За всё время существования китайской литературы ни один роман не выдержал такого количества переизданий. Романом зачитывались все, от императора до представителей социальных низов.

Иностранцы, которые пытаются понять китайскую культуру и изучить историю Китая, нередко обращаются именно к этому роману, наряду с классическим «Пятикнижием». Это также — один из первых китайских романов, переведённых в Европе.

Впервые ксилографическое издание романа оказалось в России в 1821 году, будучи специально закуплено в Пекине прикомандированным к русской духовной миссии чиновником Азиатского департамента МИД Е. Ф. Тимковским. Оно носило заглавие «История Трех царств».

Помимо романов, Ло Гуаньчжун написал также несколько пьес, среди которых — «Легенда императора династии Сун Тайцзу» и «Честный и преданный сын».

Библиография

• Троецарствие, роман
• Речные заводи, роман
• Исторический роман о эпохе династий Суй и Тан, роман
• Исторический роман о эпохе 5 династий и 10 царств, роман
• Терем Феньджуань, роман
• Развеянные чары, роман
• Легенда императора династии Сун Тайцзу, пьеса
• Честный и верный сын, пьеса

Издания

• Ло Гуань-чжун. Троецарствие: Роман в 2-х томах/Пер. В. А. Панасюка под ред. В. С. Колоколова. Подгот. текста, предисл. и коммент. Б. Л. Рифтина. — М.: Государственное изд-во художественной лит-ры, 1954. — 1584 с. — Тир. 30 000 экз.
• Ло Гуаньчжун. Троецарствие/Пер. В. А. Панасюка под ред. С. Хохловой (с сокращениями). Подгот. текста, предисл. и коммент. Б. Л. Рифтина. — М.: «Художественная лит-ра», 1984. — 792 с. — Тир. 50 000 экз.
• Ло Гуань-чжун. Троецарствие: Роман в 2-х томах/Пер. В. А. Панасюка под ред. В. С. Колоколова. Предисл. Л. Н. Меньшикова. — Рига: «Полярис», 1997. — 1580 с. — Серия «Новая библиотека китайской литературы». — Тир. 1 000 экз. — ISBN 5-88132-276-2.
• Ло Гуань-чжун. Троецарствие: Роман в 2-х томах/Пер. В. А. Панасюка под ред. В. С. Колоколова. Подгот. текста, предисл. и коммент. Б. Л. Рифтина. — СПб.: «Наука», 2014. — 1664 с. — Серия «Библиотека китайской литературы». — Тир. 1 000 экз. — ISBN 978-5-02-038386-9.

Источники

• [global.britannica.com/EBchecked/topic/345292/Luo-Guanzhong Luo Guanzhong на сайте энциклопедии Британника]

В Викитеке есть оригинал текста по этой теме.

См. произведения Ло Гуаньчжуна на китайском языке

Отрывок, характеризующий Ло Гуаньчжун

– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.