Луань-няо

Луань-няо (кит. трад. 鸞鳥, упр. 鸾鸟, пиньинь: luán niǎo) — чудесная птица в древнекитайской мифологии, чьё появление было возможно лишь в мирные времена. В древнем Китае декоративно-ритуальные изображения луань-няо помещались на знамя правителя, также ими расписывали его колесницу.

Описание

Внешний вид луань-няо напоминал петуха, цвет перьев и описание голоса в разных источниках разнятся, по одной версии — птица имеет красные перья, с разноцветным переходом, и способна издать любой звук, существующий на свете; по другой версии — перья луань-няо окрашены в преимущественно сине-зелёный цвет, а её пение подобно бренчанию колокольчика. Кроме того встречается описание со змеями, свисающими с щитоносной головы, с груди и лапок.

В поэме «Юань ю» («Далекое странствие»), содержащейся в книге «Чу цы» («Чуские строфы») луань-няо представлена в качестве посланницы, направленной к богине Фу-фэй (Ло-шэнь), которая прославилась своей красотою.

Луань-няо и фэн-хуан

Луань-няо в некоторых древних книгах описывалась как самка фэн-хуана (китайского феникса), их верные и гармоничные супружеские отношения считались идеалом и символизировали счастливую чету, а также людей, достигших совершенства в каком-либо деле и, собственно, сами шедевры, сотворённые человеком. Эта неразлучная птичья пара проживала на священной горе Куньлунь вблизи от дворца Жёлтого императора Хуан-ди, порхая между деревьями, дающими бессмертие (бу-сы-шу), с ветвей которых свешивались плоды, подобные самоцветам (фу-чан-шу, лан-гань-шу). Птенец луань-няо назывался луань-чжо (鸞鷟). Другим словом, где встречается иероглиф «чжо» (鷟), является «юэ-чжо» (鸑鷟), термин, которым именовали пурпурного феникса или крупную утиноподобную птицу.

Литература

• Юань Кэ «Мифы древнего Китая». — М., 1965, с. 102—103;
•  (кит.) Цы хай (Море слов). Шанхай, 1948, с. 1546.

Отрывок, характеризующий Луань-няо

Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.