Луго, Хуан де

Хуан де Луго
исп. Juan de Lugo
Дата рождения:	25 ноября 1583(1583-11-25)
Место рождения:	Мадрид
Дата смерти:	20 августа 1660(1660-08-20) (76 лет)
Место смерти:	Рим
Страна:	Испания
Научная сфера:	богословие, экономика

Его Высокопреосвященство кардинал Хуан де Луго (исп. Juan de Lugo; 25 ноября 1583, Мадрид, Испания — 20 августа 1660, Рим, Италия) — иезуит, один из самых выдающихся испанских богословов и экономистов своего времени, кардинал, был последним представителем известной группы католических мыслителей, связанных с испанским Университетом Саламанки.

Биография

Семья де Луго

Его отцом был Хуан де Луго, мать — Тереса де Кирога.

Обучение

Начал читать с трёх лет, в десять лет получил тонзуру; в 14 лет защитил собственный тезис по логике; получил от Филиппа II бенефиций.

Отправленный отцом, чтобы изучить право в Саламанке, де Луго вступил в Орден Иезуитов в 1603 году и обратил своё внимание к богословию. После завершения своих занятий он был назначен профессором философии в Медина-дель-Кампо в 1611 году, а позже — профессором богословия в Вальядолиде, где преподавал в течение пяти лет.

Его теологическая подготовка была такова, что его в 1621 году вызвал в Рим сам Глава Ордена Иезуитов Муцио Виталески (Mutius Vitelleschi) и в июне он уже был в Риме.

Кардинал

Несмотря на свой успех, де Луго оставался скромным человеком. Он разрешил публикацию своих работ только после прямого приказа своих иезуитских начальников. Де Луго был возведён в кардиналы Папой римским Урбаном VIII в 1643 году, но с условием, что он откажется от тщеславных помыслов. Святой Альфонс Лигурийский называл его самым великим католическим богословом начиная со Святого Фомы Аквинского, а Папа Бенедикт XIV называл его «светом Церкви».

Благотворительная деятельность

Его великодушие к бедным было настолько большим, несмотря на его скромный доход, что он ежедневно распределял среди них хлеб, деньги, и лекарства. Так Кардинал Хуан де Луго получил поручение от папы Иннокентия X собрать информацию о целебной коре quinquina (хинин — иезуитская кора). Затем её изучил папский придворный лекарь Габриель Фонсека, которого весьма заинтересовали свойства порошка. После этого кардинал де Луго развернул широкую кампа­нию за применение хинина. В результате лекарство прозва­ли «иезуитским», или «кардинальским» порошком, люди в Риме какое-то время называли его «порошком де Луго».

Смерть

Согласно его желанию, он был похоронен возле могилы Святого Игнатия де Лойолы, чтобы «могло остаться сердце его, где и сокровище было его», как сказано в эпитафии.

Произведения

Произведения Луго охватывали различные вопросы от физики до права.

• «De Incarnatione Domini» (Лион, 1633),
• «De sacramentis in genere»
• «De Venerabili Eucharistiæ Sacramento et de sacrosancto Missæ sacrificio» (Лион, 1636)
• «De virtuto fidei divinæ» (1646)
• «Responsorum morialum libri sex» (1651),
• «De Deo, de Angelis, deActibus humanis и de Gratia» (Кельн, 1716) — издано после смерти.

Возможно, его самой известной работой являлась «De justitia et jure» (1642), которая неоднократно издавалась все следующие столетия. Помимо изучения специфических этических вопросов эта работа касается важных экономических вопросов. Он посвятил её Папе Римскому и тот за неё посвятил его в Кардиналы.

Работы по теологии все ещё хранятся в рукописях в библиотеках Мадрида, Саламанки, Карлсруэ, Мехелена, и других:

• «De Anima»,
• «Philosophia»,
• «Logica»,
• «De Trinitate»,
• «De Visione Dei»
• «De frequenti Communione»
• «Memorie del conclave d’Innocenzo X: Riposta al discorso… che gcorone hanno jus d’eschiudere li cardinali del Pontificato»

Полное собрание его сочинений издавалось в семи томах: в 1718, 1751, 1768, 1868—1869 (плюс восьмой том в 1891).

Экономические теории де Луго

Цена возможности

Де Луго написал много о природе денег и исследовал понятия альтернативной стоимости, цены возможности (стоимость сделанного выбора; эквивалентна выгоде, которую можно было бы получить в случае принятия наилучшего из отвергнутых вариантов), чтобы объяснить, почему торговцы могли бы прекратить поставлять особый товар, несмотря на существующий на него спрос.

Теория стоимости

Хуан в особенности интересовался теорией стоимости. Элементом любой рациональной оценки товара, как он предположил, была его полезность. Но, он отметил, это было установлено в соответствии с коллективной субъективной оценкой людей, как благоразумной, так и неблагоразумной. Субъективная общая оценка товара, доказывал де Луго, таким образом отличалась от её объективной пользовательской стоимости. Это усложнялось такими факторами впоследствии, как относительный дефицит рассматриваемого товара и величина спроса. Эти наблюдения заставили де Луго прийти к заключению, что справедливой ценой была рыночная цена.

Никогда не рассматривая себя как экономист, кардинал де Луго создал работы, являвшие собой кульминацию вклада Саламанской школы в теорию свободного рынка. Его исследования служат примером, как серьёзное теологическое исследование человеческого выбора и действия помогло открыть экономические истины.

Ценность денег

Луго назвал главным фактором, определяющим ценность денег, их полезность для человеческого употребления, которую в свою очередь поставил в зависимость от их редкости, то есть, по сути дела, он вывел ценность денег из их предельной полезности.

О рабстве

Хуан де Луго в своём «Трактате о справедливости и праве» так охарактеризовал это явление: «Рабство состоит в том, что человек обязуется на всю жизнь работать и служить господину. Раз человек вправе (за некое ожидаемое вознаграждение) предложить все свои услуги хозяину на год, почему он не может таким же образом связать себя на более долгое время или даже на всю жизнь? Вот такое обязательство и будет составлять рабство».

См. также

• Хуан де Матьенсо
• Саламанкская школа

Ссылки

• www.acton.org/publications/randl/rl_173hol.php
• www.newadvent.org/cathen/09418b.htm
• [www.eumed.net/cursecon/economistas/lugo.htm Grandes Economistas Juan de Lugo (1583—1660)]
• www.fiu.edu/~mirandas/bios1643.htm

Отрывок, характеризующий Луго, Хуан де

– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.


Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.
Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы.
Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил.