Боккерини, Луиджи

Луиджи Родольфо Боккерини итал. Luigi Boccherini
Портрет работы неизвестного художника, ок. 1764—1767
Основная информация
Дата рождения	19 февраля 1743(1743-02-19)
Место рождения	Лукка
Дата смерти	28 мая 1805(1805-05-28) (62 года)
Место смерти	Мадрид
Страна	Италия
Профессии	виолончелист, композитор
Инструменты	виолончель

Луиджи Родольфо Боккерини (итал. Luigi Boccherini; 19 февраля 1743 года, Лукка — 28 мая 1805 года, Мадрид) — итальянский виолончелист и композитор XVIII века.

Биография

Начальное музыкальное образование Боккерини получил под руководством отца, контрабасиста Леопольда Боккерини, и Д.Ваннуччини.

Уже в 13 лет Боккерини выступал как виолончелист с концертами в своем родном городе Лукке. Позднее играл в оркестре городского театра Лукки. Чтобы показать своё искусство в Европе, совершил большое турне. Он побывал в Вене, Париже — крупнейших музыкальных центрах Европы. В это же время Боккерини начинает свою композиторскую деятельность.

В 1769 году Боккерини попал в Мадрид, где и обосновался. Некоторое время служил придворным музыкантом и композитором инфанта Луиса. В 1787 получил от прусского короля Фридриха Вильгельма II заказ на сочинение различных произведений. За посвященные королю сочинения Боккерини получил звание придворного композитора.

В это время композитор еще жил в Мадриде и находился в стесненном материальном положении в связи со смертью инфанта. Вскоре он познакомился с вельможей Маркезе Бенавенте, который был страстным любителем гитары. По его заказу многие из своих камерных произведений Боккерини обработал так, чтобы в них присутствовала партия гитары.

Творчество

Боккерини был весьма плодовитым композитором. Среди его произведений несколько ораторий, кантат, месс, опер. Главное место в его творчестве занимает инструментальная музыка (около 450 произведений).

Произведения Боккерини — характерные произведения итальянской инструментальной музыки. Он был ярким представителем так называемого «галантного стиля». Простые, певучие, иногда меланхоличные мелодии Боккерини, блестящее техническое мастерство принесли композитору большую популярность еще при жизни.

Творчество Боккерини оказало влияние на музыку венских классиков, в том числе на Моцарта. Под влиянием композитора сочинены произведения для гитары и инструментальных ансамблей с её участием Франсуа де Фосса.

Основные произведения

• 27 симфоний
• 12 виолончельных концертов
• Более 100 струнных квартетов
• 125 струнных квинтетов
• 60 струнных трио
• Около 60 камерных произведений для различных составов
• Оратории, кантаты, мессы
• 1 опера
• Stabat Mater

медиа

String Quintet op.27 No 3, second movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (October 2001) String Quintet op.27 No 1, first movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (November 2001) String Quintet op.27 No 1, second movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (November 2001) String Quintet Op10 No5, third movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2001) String Quintet Op62 No4, first movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2001) String Quintet Op62 No4, second movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2001) String Quintet Op62 No4, third movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2001) String Quintet Op62 No4, fourth movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2001) String Quintet Op11 No1, first movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2001) String Quintet Op11 No1, second movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2001) String Quintet Op11 No1, third movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2001) String Quintet Op11 No3, first movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2002)

String Quintet Op11 No3, second movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2002) String Quintet Op11 No3, third movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2002) String Quintet Op11 No3, fourth movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2002) String Quintet op.11 No 2, first movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2001) String Quintet op.11 No 2, second movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2001) String Quintet op.11 No 2, third movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2001) String Quintet op.11 No 2, fourth movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2001) String Quintet op.13 No 1, first movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2002) String Quintet op.13 No 1, second movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2002) String Quintet op.13 No 1, third movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2002) String Quintet op.13 No 1, fourth movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2002) String Quintet op.18 No 1, first movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2002) String Quintet op.18 No 1, second movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2002) String Quintet op.18 No 1, third movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2002) String Quintet op.18 No 1, fourth movement Performed by Jacques Lochet, violin and synthesizer (2002) String Quintet op.18 No 4, first movement Performed by Jacques Lochet, violin and sampler (2006) String Trio op.6 No 4, first movement FIRST RECORDING Performed by Jacques Lochet, violin and synthesiser (2013) String Trio op.6 No 4, second movement FIRST RECORDING Performed by Jacques Lochet, violin and synthesiser (2013) String Trio op.6 No 4, third movement FIRST RECORDING Performed by Jacques Lochet, violin and synthesiser (2013) String Quintet op.30 No 1, first movement FIRST RECORDING Performed by Jacques Lochet, violin and synthesiser (2014) String Quintet op.30 No 1, second and last movement FIRST RECORDING Performed by Jacques Lochet, violin and synthesiser (2014) String Quintet op.30 No 2, first movement FIRST RECORDING Performed by Jacques Lochet, violin and synthesiser (2014) String Quintet op.30 No 2, second and last movement FIRST RECORDING Performed by Jacques Lochet, violin and synthesiser (2014) String Quintet op.30 No 3, first movement FIRST RECORDING Performed by Jacques Lochet, violin and synthesiser (2014) String Quintet op.30 No 3, second and last movement FIRST RECORDING Performed by Jacques Lochet, violin and synthesiser (2014) String Quintet op.30 No 4, first movement FIRST RECORDING Performed by Jacques Lochet, violin and synthesiser (2014) String Quintet op.30 No 4, second and last movement FIRST RECORDING Performed by Jacques Lochet, violin and synthesiser (2014) String Quintet op.30 No 5, first movement FIRST RECORDING Performed by Jacques Lochet, violin and synthesiser (2014) String Quintet op.30 No 5, second and last movement FIRST RECORDING Performed by Jacques Lochet, violin and synthesiser (2014) String Quintet op.31 No 3, first movement FIRST RECORDING Performed by Jacques Lochet, violin and synthesiser (2014) String Quintet op.31 No 3, second movement FIRST RECORDING Performed by Jacques Lochet, violin and synthesiser (2014) String Quintet op.31 No 3, third movement FIRST RECORDING Performed by Jacques Lochet, violin and synthesiser (2014) String Quintet op.31 No 3, fourth movement FIRST RECORDING Performed by Jacques Lochet, violin and synthesiser (2014) Помощь по воспроизведению </ul> </div>

Литература

• Боккерини, Луиджи // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• Луиджи Боккерини: ноты произведений на International Music Score Library Project

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Боккерини, Луиджи

– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»