Луиза Гессен-Дармштадтская
Поделись знанием:
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
Луиза Гессен-Дармштадтская<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| Смерть: | Ауэрбах | |
| Род: | Гессенский дом | |
| Отец: | Георг Вильгельм Гессен-Дармштадтский | |
| Мать: | Мария Луиза Альбертина Лейнинген-Дагсбург-Фалькенбургская | |
| Супруг: | Людвиг I Гессенский | |
| Дети: | Людвиг II Луиза Георг Фридрих Эмилий | |
Луиза Генриетта Каролина Гессен-Дармштадтская (нем. Luise Henriette Karoline von Hessen-Darmstadt; 15 февраля 1761, Дармштадт — 24 октября 1829, Ауэрбах) — принцесса Гессен-Дармштадтская, в замужестве первая великая герцогиня Гессенская и Прирейнская.
Содержание
Биография
Луиза — дочь принца Гессен-Дармштадтского Георга Вильгельма (1722—1782) и его супруги Луизы (1729—1818), дочери графа Кристиана.
Принцесса состояла в свите Марии-Антуанетты, когда та отправилась на бракосочетание во Францию в 1770 году. До 1792 года Луиза переписывалась с французской королевой.
19 февраля 1777 года в Дармштадте Луиза вышла замуж за своего кузена, наследного принца Людвига Гессен-Дармштадтского. Её супруг правил в Гессен-Дармштадте с 1790 года и в 1806 году стал первым великим герцогом Гессенским и Прирейнским. Великая герцогиня слыла образованной женщиной и снискала уважение у народа, особенно у населения Ауэрбаха ,которому оказывала благотворительную помощь.[1] При её дворе бывал Гёте, а в её салоне Фридрих Шиллер читал своего «Дона Карлоса». Великолепной Луизе, которую Наполеон считал одной из самых остроумных женщин своего времени, он якобы пообещал корону. Имя великой герцогини в Дармштадте носит улица Луизенштрассе и площадь Луизенплац. С 1783 Луиза открыла для себя Государственный парк Fürstenlager, где стала проводить летние месяцы. Там же она и скончалась в 1829 году.
Потомки
- Людвиг II (26 декабря 1777, Дармштадт - 16 июня 1848, Дармштадт), великий герцог Гессенский и Прирейнский, женат с 19 июня 1804 года на принцессе Вильгельмине Луизе Баденской (10 сентября 1788, Карлсруэ – 27 января 1836, Дармштадт)
- Луиза (16 января 1779, Дармштадт – 18 апреля 1811, Кётен), замужем с 27 июля 1800 года за принцем Людвигом Ангальт-Кётенским (25 сентября 1778, Кётен - 16 сентября 1802, Кётен)
- Георг (31 августа 1780, Дармштадт - 17 апреля 1856, Дармштадт) ), морганатический брак с 29 января 1804 года с Каролиной Тёрёк де Сендрё (23 апреля 1786 – 28 октября 1862, Рим), развод в 1827 году
- Фридрих (14 мая 1788, Дармштадт – 16 марта 1867, Париж)
- Эмилий (03 сентября 1790, Дармштадт – 30 апреля 1856, Баден-Баден)
- Густав (18 декабря 1791, Дармштадт – 30 января 1806, Брауншвейг)
Напишите отзыв о статье "Луиза Гессен-Дармштадтская"
Литература
- Philipp Alexander Ferdinand Walther: [books.google.com/books?id=H5AAAAAAcAAJ&pg=PA240&dq=Luise+Hessen+Darmstadt+Gro%C3%9Fherzogin&lr=&hl=de Darmstadt wie es war und wie es geworden S. 240]
- Carl Friedrich Günther: [books.google.com/books?id=_20AAAAAcAAJ&pg=PA172&dq=Luise+Hessen+Darmstadt+Gro%C3%9Fherzogin&lr=&hl=de Anekdoten, Charakterschilderungen und Denkwürdigkeiten aus der Hessischen … S. 172]
Примечания
- ↑ [books.google.com/books?id=BJcAAAAAcAAJ&pg=PA5&dq=Luise+Hessen+Darmstadt+Auerbach&lr=&hl=de Carl Hertzog: Ludewig I und sein Denkmal zu Darmstadt S. 5]
Отрывок, характеризующий Луиза Гессен-Дармштадтская
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
