Луиза де Колиньи

Луиза де Колиньи (фр. Louise de Coligny; 23 сентября 1555, Шатийон-сюр-Луан — 13 ноября 1620, Фонтенбло) — французская аристократка из рода Колиньи, четвёртая супруга Вильгельма I Оранского, княгиня Оранская-Нассау.

Биография

Луиза была старшим ребёнком адмирала Франции Гаспара II де Колиньи и его супруги, Шарлотты де Лаваль (1530—1568), дочери графа Ги XVI де Лаваль-Монфор. Получила всестороннее, но строго протестантское образование. После ранней смерти матери воспитывалась королевой Наварры Жанной III. Здесь Луиза познакомилась и завоевала дружбу сына Жанны, будущего короля Франции Генриха IV.

В возрасте 17 лет (в 1571) Луиза, по совету отца, выходит замуж за Шарля де Телиньи (1535—1572), фаворита короля Карла IX. Брак этот оказался недолгим, так как граф де Телиньи, как и отец Луизы Гаспар де Колиньи, были убиты в Варфоломеевскую ночь 24 августа 1572 года, отказавшись перейти в католичество. После этих трагических событий Луиза де Колиньи, вместе со своей свекровью Жаклин д’Энтремон, вынуждена была бежать из Франции — сперва в Савойю, затем в Швейцарию — в Базель и в Берн. После эдикта в Больё она возвращается во Францию в 1576 году и живёт в имениях её покойного супруга в Льервилле. Лишь однажды Луиза появляется при королевском дворе — с прошением о возвращении ей титула и имущества убитого отца.

21 апреля 1583 года, в Антверпене, Луиза де Колиньи вторично выходит замуж — за штатгальтера Нидерландов Вильгельма I Оранского-Нассау, став его четвёртой по счёту женой. В 1584 году у Вильгельма и Луизы родился сын Фредерик-Генрих, в будущем принц Оранский. После убийства в 1584 году и её второго супруга, Вильгельма — в присутствии самой Луизы — она занимается воспитанием своего сына и дочерей Вильгельма от третьего брака в традициях протестантизма и занимается их будущими браками. Для поддержания постоянных контактов с французскими протестантами — гугенотами Луиза, вместе со своими падчерицами Елизаветой Оранской-Нассау и Шарлоттой Брабантиной Оранской-Нассау в 1594 году приезжает в Париж, где посещает королевский двор. Особенно озабочена Луиза была судьбой своей внучки, Шарлотты де Ла Тремуйль, будущей графини Дерби. В связи с весьма уважаемым протестантским происхождением, тесными связями с гугенотской аристократией и многолетней дружбой с королём Генрихом IV, Луиза де Колиньи была весьма влиятельной фигурой в политическом мире как Франции, так и Нидерландов.

Длительное время Луиза де Колиньи прожила в Дельфте. За год до своей смерти она приехала во Францию, ко двору королевы Марии Медичи во дворце Фонтенбло. В течение всей своей жизни Луиза де Колиньи оставалась преданной протестантской вере. Похоронена в Ньивекерк Делфте.

Литература

• Roland H. Bainton: Louise de Coligny. В: Women of the Reformation in France and England. Beacon Press, Boston 1983.
• Jules Delaborde: Louise de Coligny. Princesse d’Orange. Slatkine Reprints, Genf 1970 (Reprint der zweibändigen Ausgabe von 1890 ([www.archive.org/stream/louisedecoligny00delagoog#page/n7/mode/2up online]).
• Paul Marchegay, Léon Marlet: Correspondance de Louise de Coligny, princesse d’Orange (1555—1620). Picard, Paris 1887 ([www.archive.org/stream/correspondanced14unkngoog#page/n13/mode/1up online])

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Луиза де Колиньи

Отрывок, характеризующий Луиза де Колиньи

Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.