Луис, Джо
Поделись знанием:
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.
– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
Джо Луис  | |
 | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Полное имя: |
Джозеф Луис Барроу (англ. Joseph Louis Barrow) |
| Прозвище: |
Коричневый бомбардировщик (англ. The Brown Bomber) |
| Гражданство: | |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Проживание: | |
| Весовая категория: |
тяжёлая |
| Стойка: |
правша |
| Рост: |
188 см |
| Размах рук: |
193 см |
| Профессиональная карьера | |
| Первый бой: | |
| Последний бой: | |
| Количество боёв: |
69 |
| Количество побед: |
66 |
| Побед нокаутом: |
52 |
| Поражений: |
3 |
| Ничьих: |
0 |
| [boxrec.com/list_bouts.php?human_id=www.boxrec.com/list_bouts.php?human_id=9027&cat=boxer&cat=boxer Послужной список (boxrec)] | |
Джозеф Луис Бэрроу (англ. Joseph Louis Barrow, более известный как Джо Луис (англ. Joe Louis); 13 мая 1914, Лафайетт, Алабама, США — 12 апреля 1981, Лас-Вегас, США) — американский боксёр-профессионал, чемпион мира в супертяжелом весе.
Четыре раза признавался «Боксёром года» по версии журнала «Ринг»: 1936, 1938, 1939, 1941.[1]
В 2003-м году журнал «Ринг» поставил Джо Луиса на 1-е место в списке величайших панчеров всех времён.[2]
Содержание
Биография
Родился 13 мая 1914 года в штате Алабама, США.
Его отец работал на хлопковой плантации и семья постоянно боролась с бедностью. В 1924 году семейство Джо Луиса перебралось в Детройт, где Джо Луис стал работать вместе со своим отцом на заводе Форда.
До 1934 года Джо Луис выступал на любительском ринге.
В 1936 году он получил патент боксера-профессионала и вскоре началась его выдающаяся карьера на большом ринге. Через 10 лет после прибытия в Детройт, Джо Луис выиграл Золотые Перчатки в тяжелом весе среди любителей, что открыло ему путь на профессиональный ринг.[3]
Любительская карьера
В 1934 году Луис выиграл Чикагские Золотые перчатки и чемпионат США в полутяжёлом весе.
Профессиональная карьера
Дебютировал в июле 1934 года в бою с Джеком Крекменом, которого нокаутировал в 1 раунде.
В августе 1934 года встретился с Джеком Кранцем. В бою не было нокдаунов. Это был очень близкий бой, хотя Луис победил единогласным решением судей в 8 раундовом бою.
В сентябре 1934 года встретился с Адольфом Вейтером. В первом раунде Луис отправил Вейтера в нокдаун. Вейтер поднялся, после минуты отдыха восстановился и выровнял бой до конца седьмого раунда. Луис выбрасывал много ударов в течение последних трех раундов, в результате чего победил единогласным решением судей.
В июне 1935 года встретился с Примо Карнерой. Луис применил старую тактику работы с более высоким противником: бил по корпусу, а когда Карнера опускал руки переводил атаку в голову. В 6 раунде Джо Луис трижды послал противника в нокдаун, после чего Карнера стал «совершенно беспомощным», стал цепляться за канаты и рефери остановил бой.
В сентябре 1935 года встретился с Максом Бэром. После первого раунда, когда все в принципе уже было ясно, Джек Демпси, который, как всегда, секундировал своего друга, желая его подбодрить, сказал: «Малыш, да он тебя ни разу по-настоящему не ударил». Макс в ответ ухмыльнулся всем своим избитым лицом и сказал подчеркнуто унылым голосом: «Тогда, Джек, ты бы лучше присматривал за рефери, а то там на ринге кто-то очень сильно меня бьет». Бэр был нокаутирован в четвёртом раунде.
В июне 1936 года встретился Максом Шмеллингом. Во время боя Шмеллинг после выполнения джеба Луиса сразу отвечал своим излюбленным кроссом. И это принесло ему успех. Луис дважды побывал в нокдауне в 4 и 12 раунде. Шмеллинг сенсационно победил нокаутом в 12 раунде. Бой получил статус Бой года по версии журнала Ринг.
В августе 1936 года встретился Джеком Шарки. Луис победил нокаутом в 3 раунде.
Затем Луис одержал 5 побед нокаутами.
В январе 1937 года встретился с Бобом Пастором. Луис победил единогласным решением судей.
В июне 1937 года в бою за титул чемпиона мира встретился с Джеймсом Брэддоком. В первом раунде Луис, увлёкшись атакой, нарвался на встречный апперкот Брэддока, в результате чего оказался в нокдауне. Но затем Луис выигрывал бой и в 8 раунде нокаутировал соперника.
В августе 1937 года встретился с Томми Фарром. Фарр оказал хорошее сопротивление Луису, но в итоге Луис победил единогласным решением судей.
В июне 1938 года состоялся реванш Джо Луиса и Макса Шмеллинга. В этот раз Луис победил нокаутом в 1 раунде.
В 1939 году выиграл 4 боя нокаутом.
В феврале 1940 года встретился с Артуро Годой. Луис победил раздельным решением судей. Годой возмущался результатом, заявив что как минимум заслужил ничью.
В июне 1940 года состоялся реванш Джо Луиса и Артуро Годой. В 8 раунде Луис дважды отправил Годоя в нокдаун и победил техническим нокаутом в 8 раунде.
В июне 1941 года встретился с Билли Конном. Перед боем Луис согнал вес за очень короткий срок, чтобы увеличить скорость, так как Конн был легче него на 14 килограммов, но это не помогло ему. Более быстрый Конн за счёт скорости и джеба выигрывал бой. Луис не мог приспособиться к быстрому противнику и постоянно мазал. В 13 раунде Луис поймал Конна встречным ударом и двумя ударами справа в челюсть отправил соперника в нокаут. На момент остановки боя Конн вёл на картах 2 судей, тогда, как третий судья поставил ничью.
В июне 1946 года состоялся реванш Джо Луиса и Билли Конна. На этот раз Луис выигрывал бой и победил нокаутом в 8 раунде.
В декабре 1947 года встретился с Джерси Джо Уолкоттом. Уолкотт дважды отправлял Луиса в нокдаун в 1 и 4 раунде, но в итоге Луис победил раздельным решением судей. Решение было спорным.
В июне 1948 года состоялся реванш Джо Луиса и Джерси Джо Уолкотта. В 3 раунде Уолкотт отправил Луиса в нокдаун. В 11 раунде Уолкотт, уверовавший в свою победу заигрался, чем воспользовался Джо Луис, нанеся точный удар по Уолкотту и нокаутировав соперника. На момент остановки боя у судей складывалась ничья. После этого боя Луис объявил о завершении карьеры.
Возвращение
В сентябре 1950 года вернулся на ринг, но проиграл по очкам бой за звание чемпиона мира Эззарду Чарльзу. После этого провёл серию успешных боёв, однако в конце 1951 года потерпел поражение нокаутом от Рокки Марчиано и покинул бокс окончательно.
Статистика боёв
Как читать таблицу результатов боксёрских поединков
В таблице перечислены результаты всех поединков боксёров. В каждой строке указан результат поединка. Дополнительно номер поединка обозначен цветом, который обозначает итог поединка. Расшифровка обозначений и цветов представлена в нижеследующей таблице.
| Пример | Расшифровка |
|---|---|
| Победа | |
| Ничья | |
| Поражение | |
| Планируемый поединок | |
| Поединок признан несостоявшимся | |
| КО | Нокаут |
| ТКО | Технический нокаут |
| UD, PTS | Единогласное решение судей |
| MD | Решение большинства судей |
| SD | Раздельное решение судей |
| RTD | Отказ от продолжения боя |
| DQ | Дисквалификация |
| NC | Поединок признан несостоявшимся |
| 69 | 26 октября 1951 |  Рокки Марчиано (37-0-0)
|
Madison Square Garden, Нью-Йорк, Нью-Йорк, США
|
TKO8 (10) | Луис два раза в нокдауне в 8-м раунде. |
|---|---|---|---|---|---|
| 68 | 15 августа 1951 | Джимми Бивинс (78-20-1)
|
Memorial Stadium, Балтимор, Мэриленд, США
|
UD10 (10) | Счёт судей: 7/3 и 6/3 (дважды). |
| 67 | 1 августа 1951 |  Сесар Брион (32-5-0)
|
Cow Palace, Дейли-Сити, Калифорния, США
|
UD10 (10) | Счёт судей: 56/44 и 55/45 (дважды). |
| 66 | 15 июня 1951 | Ли Саволд (100-36-3)
|
Madison Square Garden, Нью-Йорк, Нью-Йорк, США
|
KO6 (15) | |
| 65 | 2 мая 1951 |  Омелио Аграмонте (46-11-0)
|
Olympia Stadium, Детройт, Мичиган, США
|
UD10 (10) | Счёт судей: 59/41 и 57/43 (дважды). |
| 64 | 23 февраля 1951 | Энди Уокер (17-8-7)
|
Cow Palace, Дейли-Сити, Калифорния, США
|
TKO10 (10) | |
| 63 | 7 февраля 1951 | Омелио Аграмонте (44-10-0)
|
Miami Stadium, Майами, Флорида, США
|
UD10 (10) | |
| 62 | 3 января 1951 | Фредди Бешоре (28-10-1)
|
Olympia Stadium, Детройт, Мичиган, США
|
TKO4 (10) | |
| 61 | 29 ноября 1950 | Сесар Брион (29-3-0)
|
Chicago Stadium, Чикаго, Иллинойс, США
|
UD10 (10) | Счёт судей: 55/45, 55/44, 56/44. |
| 60 | 27 сентября 1950 | Эззард Чарльз (64-5-1)
|
Yankee Stadium, Бронкс, Нью-Йорк, США
|
UD15 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе по версии NBA (4-я защита Чарльза). Счёт судей: 5/10, 3/12, 2/13. |
| 59 | 25 июня 1948 | Джерси Джо Уолкотт (44-12-2)
|
Yankee Stadium, Бронкс, Нью-Йорк, США
|
KO11 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (25-я защита Луиса). |
| 58 | 5 декабря 1947 | Джерси Джо Уолкотт (44-11-2)
|
Madison Square Garden, Нью-Йорк, Нью-Йорк, США
|
SD15 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (24-я защита Луиса). Луис в нокдауне в 1-м и в 4-м раундах. Счёт Судей: 6/7, 8/6, 9/6. |
| 57 | 18 сентября 1946 | Тами Морьелло (69-7-1)
|
Yankee Stadium, Бронкс, Нью-Йорк, США
|
KO1 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (23-я защита Луиса). |
| 56 | 19 июня 1946 | Билли Конн (62-10-1)
|
Yankee Stadium, Бронкс, Нью-Йорк, США
|
KO8 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (22-я защита Луиса). |
| 55 | 14 ноября 1944 | Джонни Дэвис (3-3-0)
|
Memorial Auditorium, Баффало, Нью-Йорк, США
|
KO1 (4) | |
| 54 | 27 марта 1942 | Эйб Саймон (36-9-1)
|
Madison Square Garden, Нью-Йорк, Нью-Йорк, США
|
TKO6 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (21-я защита Луиса). Саймон в нокдауне во 2-м и в 5-м раундах. |
| 53 | 9 января 1942 | Бадди Баер (53-6-0)
|
Madison Square Garden, Нью-Йорк, Нью-Йорк, США
|
KO1 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (20-я защита Луиса). Баер три раза в нокдауне. |
| 52 | 29 сентября 1941 | Лу Нова (26-2-4)
|
Polo Grounds, Нью-Йорк, Нью-Йорк, США
|
TKO6 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (19-я защита Луиса). |
| 51 | 18 июня 1941 | Билли Конн (59-9-1)
|
Polo Grounds, Нью-Йорк, Нью-Йорк, США
|
KO13 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (18-я защита Луиса). |
| 50 | 23 мая 1941 | Бадди Баер (53-5-0)
|
Griffith Stadium, Вашингтон, США
|
DQ7 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (17-я защита Луиса). Луис в нокдауне в 1-м раунде. Баер три раза в нокдауне в 6-м раунде. |
| 49 | 8 апреля 1941 | Тони Мусто (29-10-1)
|
Arena, Сент-Луис, Миссури, США
|
TKO9 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (16-я защита Луиса). Мусто в нокдауне в 3-м раунде. |
| 48 | 21 марта 1941 | Эйб Саймон (34-7-0)
|
Olympia Stadium, Детройт, Мичиган, США
|
TKO13 (20) | Чемпион мира в тяжёлом весе (15-я защита Луиса). Саймон четыре раза в нокдауне. |
| 47 | 17 февраля 1941 | Гас Дорацио (51-9-1)
|
Convention Hall, Филадельфия, Пенсильвания, США
|
KO2 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (14-я защита Луиса). |
| 46 | 31 января 1941 | Ред Бурман (73-16-1)
|
Madison Square Garden, Нью-Йорк, Нью-Йорк, США
|
KO5 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (13-я защита Луиса). |
| 45 | 16 декабря 1940 | Эл Маккой (68-16-5)
|
Boston Garden, Бостон, Массачусетс, США
|
RTD5 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (12-я защита Луиса). |
| 44 | 20 июня 1940 |  Артуро Годой (52-10-7)
|
Yankee Stadium, Бронкс, Нью-Йорк, США
|
TKO8 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (11-я защита Луиса). Годой два раза в нокдауне в 8-м раунде. |
| 43 | 29 марта 1940 | Джонни Пейчек (38-3-2)
|
Madison Square Garden, Нью-Йорк, Нью-Йорк, США
|
TKO2 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (10-я защита Луиса). |
| 42 | 9 февраля 1940 | Артуро Годой (52-9-7)
|
Madison Square Garden, Нью-Йорк, Нью-Йорк, США
|
SD15 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (9-я защита Луиса). Счёт судей: 5/10, 10/5, 10/4. |
| 41 | 20 сентября 1939 | Боб Пастор (38-4-4)
|
Briggs Stadium, Детройт, Мичиган, США
|
KO11 (20) | Чемпион мира в тяжёлом весе (8-я защита Луиса). Пастор четыре раза в нокдауне в 1-м раунде и один раз во 2-м. |
| 40 | 28 июня 1939 | Тони Галенто (76-23-5)
|
Yankee Stadium, Бронкс, Нью-Йорк, США
|
TKO4 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (7-я защита Луиса). Луис в нокдауне в 3-м раунде. |
| 39 | 17 апреля 1939 | Джек Ропер (61-39-10)
|
Wrigley Field, Лос-Анджелес, Калифорния, США
|
KO1 (10) | Чемпион мира в тяжёлом весе (6-я защита Луиса). |
| 38 | 25 января 1939 | Джон Генри Льюис (97-9-4)
|
Madison Square Garden, Нью-Йорк, Нью-Йорк, США
|
KO1 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (5-я защита Луиса). Льюис три раза в нокдауне. |
| 37 | 22 июня 1938 |  Макс Шмелинг (52-7-4)
|
Yankee Stadium, Бронкс, Нью-Йорк, США
|
KO1 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (4-я защита Луиса). |
| 36 | 1 апреля 1938 | Гарри Томас (40-11-2)
|
Chicago Stadium, Чикаго, Иллинойс, США
|
KO5 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (3-я защита Луиса). |
| 35 | 23 февраля 1938 | Натан Манн (40-4-3)
|
Madison Square Garden, Нью-Йорк, Нью-Йорк, США
|
KO3 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (2-я защита Луиса). Манн три раза в нокдауне. |
| 34 | 30 августа 1937 |  Томми Фарр (69-24-17)
|
Yankee Stadium, Бронкс, Нью-Йорк, США
|
UD15 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (1-я защита Луиса). Счёт судей: 9/6, 8/5, 13/1. |
| 33 | 22 июня 1937 | Джеймс Брэддок (45-23-4)
|
Comiskey Park, Чикаго, Иллинойс, США
|
KO8 (15) | Чемпион мира в тяжёлом весе (1-я защита Брэддока). Луис в нокдауне в 1-м раунде. Брэддок в нокдауне в 8-м раунде. |
| 32 | 17 февраля 1937 | Нейти Браун (32-22-7)
|
Municipal Auditorium, Канзас-Сити, Миссури, США
|
KO4 (10) | |
| 31 | 29 января 1937 | Боб Пастор (21-1-2)
|
Madison Square Garden, Нью-Йорк, Нью-Йорк, США
|
UD10 (10) | Счёт судей: 6/3, 8/2, 8/1. |
| 30 | 11 января 1937 | Стив Кетчел
|
Broadway Auditorium, Баффало, Нью-Йорк, США
|
KO2 (4) | |
| 29 | 14 декабря 1936 | Эдди Симмс (23-21-3)
|
Public Hall, Кливленд, Огайо, США
|
TKO1 (10) | |
| 28 | 9 октября 1936 | Хорхе Брессия (8-0-0)
|
Hippodrome, Нью-Йорк, Нью-Йорк, США
|
KO3 (10) | |
| 27 | 22 сентября 1936 | Эл Эттор (56-7-2)
|
Municipal Stadium, Филадельфия, Пенсильвания, США
|
KO5 (15) | Эттор в нокдауне в 4-м раунде. |
| 26 | 18 августа 1936 | Джек Шарки (37-12-3)
|
Yankee Stadium, Бронкс, Нью-Йорк, США
|
KO3 (10) | |
| 25 | 19 июня 1936 | Макс Шмелинг (48-7-4)
|
Yankee Stadium, Бронкс, Нью-Йорк, США
|
KO12 (15) | Луис в нокдауне в 4-м и 12-м раундах. |
| 24 | 17 января 1936 | Чарли Рецлафф (59-7-2)
|
Chicago Stadium, Чикаго, Иллинойс, США
|
KO1 (10) | Рецлафф дважды в нокдауне. |
| 23 | 13 декабря 1935 |  Паулино Ускудун (50-16-3)
|
Madison Square Garden, Нью-Йорк, Нью-Йорк, США
|
TKO4 (15) | |
| 22 | 24 сентября 1935 | Макс Бэр (40-8-0)
|
Yankee Stadium, Бронкс, Нью-Йорк, США
|
KO4 (15) | |
| 21 | 7 августа 1935 | Кинг Левински (65-23-5)
|
Comiskey Park, Чикаго, Иллинойс, США
|
TKO1 (10) | Левински 3 раза в нокдауне. |
| 20 | 25 июня 1935 |  Примо Карнера (81-7-0)
|
Yankee Stadium, Бронкс, Нью-Йорк, США
|
TKO6 (15) | |
| 19 | 22 апреля 1935 | Бифф Беннетт (12-14-1)
|
Memorial Hall, Дейтон, Огайо, США
|
KO1 (6) | |
| 18 | 12 апреля 1935 | Рой Лазер (35-2-2)
|
Chicago Stadium, Чикаго, Иллинойс, США
|
TKO3 (10) | |
| 17 | 29 марта 1935 | Нейти Браун (30-17-7)
|
Olympia Stadium, Детройт, Мичиган, США
|
UD10 (10) | |
| 16 | 8 марта 1935 | Дон Барри (52-20-12)
|
Dreamland Auditorium, Сан-Франциско, Калифорния, США
|
TKO3 (10) | |
| 15 | 21 февраля 1935 | Ли Рамадж (40-9-5)
|
Wrigley Field, Лос-Анджелес, Калифорния, США
|
TKO2 (10) | |
| 14 | 11 января 1935 | Ганс Бирки (31-28-8)
|
Duquesne Gardens, Питтсбург, Пенсильвания, США
|
TKO10 (10) | |
| 13 | 4 января 1935 | Петси Перрони (41-7-2)
|
Olympia Stadium, Детройт, Мичиган, США
|
PTS10 (10) | |
| 12 | 14 декабря 1934 | Ли Рамадж (40-8-5)
|
Chicago Stadium, Чикаго, Иллинойс, США
|
TKO8 (10) | |
| 11 | 30 ноября 1934 | Чарли Массера (32-9-4)
|
Coliseum, Чикаго, Иллинойс, США
|
KO3 (10) | |
| 10 | 14 ноября 1934 | Стенли Пореда (28-8-0)
|
Arcadia Gardens, Чикаго, Иллинойс, США
|
KO1 (10) | |
| 9 | 31 октября 1934 | Джек О'Дауд (23-8-2)
|
Arena Gardens, Детройт, Мичиган, США
|
KO2 (10) | |
| 8 | 24 октября 1934 | Арт Сайкс (4-5-0)
|
Arcadia Gardens, Чикаго, Иллинойс, США
|
KO8 (10) | |
| 7 | 26 сентября 1934 | Адольф Вайатер (16-1-1)
|
Arcadia Gardens, Чикаго, Иллинойс, США
|
PTS10 (10) | |
| 6 | 11 сентября 1934 |  Эл Делейни (23-1-0)
|
Naval Armory, Детройт, Мичиган, США
|
TKO4 (10) | |
| 5 | 27 августа 1934 | Бак Эверетт (38-16-3)
|
Marigold Gardens Outdoor Arena, Чикаго, Иллинойс, США
|
KO2 (8) | |
| 4 | 13 августа 1934 | Джек Кранц (14-0-0)
|
Marigold Gardens Outdoor Arena, Чикаго, Иллинойс, США
|
UD8 (8) | |
| 3 | 30 июля 1934 | Ларри Уделл (26-6-2)
|
Marigold Gardens Outdoor Arena, Чикаго, Иллинойс, США
|
TKO2 (8) | |
| 2 | 12 июля 1934 | Вилли Дэвис (9-10-2)
|
Bacon's Arena, Чикаго, Иллинойс, США
|
TKO3 (6) | |
| 1 | 4 июля 1934 |  Джек Кракен (27-7-3)
|
Bacon's Arena, Чикаго, Иллинойс, США
|
KO1 (6) | |
Рекорд
Джо Луис владел титулом чемпиона мира в тяжёлом весе на протяжении 11 лет 8 месяцев и 7 дней (с 22 июня 1937 по 1 марта 1949). В этот период он провёл 25 успешных защит. Данный рекорд не побит до сих пор.[4]
Напишите отзыв о статье "Луис, Джо"
Примечания
- ↑ [www.boxrec.com/media/index.php/Ring_Magazine_Fighter_of_the_Year Ring Magazine Fighter of the Year].
- ↑ [www.boxrec.com/media/index.php/The_100_Greatest_Punchers_of_All-Time! The 100 Greatest Punchers of All-Time!].
- ↑ [www.battlespirit.ru/content/view/208/63 Знаменитые боксеры : Джо Луис (Joe Louis)]
- ↑ По состоянию на 2015 год.
Ссылки
- [boxrec.com/list_bouts.php?human_id=9027&cat=boxer Луис, Джо] (англ.) — статистика профессиональных боёв на сайте BoxRec
- Луис, Джо (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [m-baer.narod.ru/joe.htm Непревзойденный: Джо Луис]
- Видео:
- [www.youtube.com/watch?v=FkXyaGCfV4Q Документальный фильм] (рус.)
- [www.youtube.com/watch?v=j2uT4siYZRg Joe Louis, Newsreel] (англ.)
- [www.youtube.com/watch?v=61raobtV6XE Joe Louis in Training] (англ.)
- [video.yandex.ru/users/rsmorodinov/tag/louis Бои Джо Луиса, видео] (англ.)
| ||||||
Отрывок, характеризующий Луис, Джо
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.
– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
Категории:
- Родившиеся 13 мая
- Родившиеся в 1914 году
- Умершие 12 апреля
- Умершие в 1981 году
- Персоналии по алфавиту
- Спортсмены по алфавиту
- Боксёры по алфавиту
- Боксёры США
- Умершие в Лас-Вегасе
- Боксёры 1930-х
- Боксёры 1940-х
- Боксёры 1950-х
- Боксёры тяжёлой весовой категории
- Награждённые Золотой медалью Конгресса
- Члены Международного зала боксёрской славы
