Мартин, Луис

Луис Мартин

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Луис Мартин Гарсиа (исп. Luis Martín García; 19 августа 1846, Мельгар-де-Фернаменталь, Италия — 18 апреля 1906, Фьезоле, Италия) — генерал Общества Иисуса (иезуиты), 24-й по счёту глава ордена и 6-й после его восстановления в 1814 году.

Родился в маленьком городе Мельгар-де-Фернаменталь, провинция Бургос. Луис был третьим из шести детей в семье скромного достатка. Начальное образование получил в родной деревне, затем поступил в семинарию Бургоса. В 1864 году вступил в Общество Иисуса. В 1868 году в Испании произошла революция, королева Изабелла II бежала из страны. Регент Франсиско Серрано был настроен резко антиклерикально и, среди прочего, изгнал иезуитов из страны.

Луис Мартин направился во Францию, где долгое время изучал философию и теологию. В 1876 году рукоположён в священники. В 1880 году иезуитов изгнали и из Франции, но реставрация монархии в Испании позволила испанским иезуитам вернуться на родину. По возвращении Мартин был назначен ректором семинарии в Саламанке. Впоследствии он был главным редактором католического журнала, работал в иезуитском университете Деусто (Бильбао).

В 1886 году назначен провинциалом кастильской провинции Общества. На этом посту прикладывал большие усилия, чтобы сгладить противоречия между карлистами и их противниками, которые раздирали как испанское общество, так и иезуитов страны.

В 1892 году генерал ордена Антон Андерледи вызвал Мартина в Рим. После смерти Андерледи, последовавшией в том же году, Мартин был назначен генеральным викарием. Политические трения между Церковью и вновь образованным Королевством Италия сделали невозможным проведение Генеральной конгрегации иезуитов в Риме. Мартин добился у папы Льва XIII разрешения провести её в Аспейтиа, родине основателя ордена. Эта конгрегация стала единственной в истории иезуитов, прошедшей за пределами Италии. Конгрегация открылась 24 сентября 1892 года. Луис Мартин был избран большинством голосов (42 из 70), 2 октября провозглашён новым генералом ордена.

В период руководства Обществом Мартином главной проблемой для иезуитов продолжали оставаться сложные отношения с правительствами многих европейских государств, к которым теперь добавилась и вновь образованная Италия. Мартин выражал полную поддержку папам Льву XIII и Пию X, чей статус после ликвидации Папского государства оставался неурегулированным. При Луисе Мартине штаб-квартира иезуитов вновь переместилась из Фьезоле в Рим (1895 год).

После выхода в свет энциклики Rerum Novarum, базировавшейся на принципах христианской демократии, Мартин придавал большое значение вопросу вовлечённости иезуитов в социальное движение. Развивалось и миссионерство, основаны новые миссионерские пункты на Ямайке и в Южной Америке. В 1888 году был канонизирован и объявлен покровителем африканцев иезуит Пётр Клавер. Особое внимание Мартин уделил истории ордена иезуитов. В Мадриде и Риме был издан фундаментальный сборник документов и текстов, относящихся к истории Общества — «Monumenta Historica Societatis Iesu». Мартин — автор нескольких теологических трудов. За период с 1892 по 1906 год число иезуитов выросло с 13 274 до 15 661 человек.

Скончался от рака 18 апреля 1906 года во Фьезоле. Его преемником стал Франц Вернц.

Ссылки

• [www.newadvent.org/cathen/09736a.htm «Luis Martin y Garcia» //Catholic Encyclopedia]

Предшественник: Антон Андерледи

Генерал Общества Иисуса 1892 — 1906

Преемник: Франц Вернц

Отрывок, характеризующий Мартин, Луис

– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.