Маунтбеттен, Луис

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Луис Маунтбеттен»)
Перейти к: навигация, поиск
Луис Маунтбеттен, 1-й граф Маунтбеттен Бирманский
Louis Francis Albert Victor Nicholas Mountbatten, 1st Earl Mountbatten of Burma<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

вице-король Индии
21 февраля — 15 августа 1947
Монарх: Георг VI
Предшественник: Арчибальд, 1-й виконт Уэйвелл
Преемник: должность упразднена
генерал-губернатор Индии
15 августа 1947 — 21 июня 1948
Монарх: Георг VI
Предшественник: должность учреждена
Преемник: Чакраварти Раджгопалачария
 
Вероисповедание: англиканство
Рождение: 25 июня 1900(1900-06-25)
Фрогмор-хаус, Виндзор, Беркшир, Англия
Смерть: 27 августа 1979(1979-08-27) (79 лет)
графство Слайго, Ирландия
Место погребения: Romsey Abbey, Ромси, Хэмпшир, Англия
Род: Баттенберги
Имя при рождении: Луис (Луи) Френсис Альберт Виктор Николас фон Баттенберг
Отец: Баттенберг, Людвиг Александр
Мать: Виктория Гессен-Дармштадтская
Супруга: Эдвина Эшли (19011960)
Дети: Патрисия Начбулл, 2-я графиня Маунтбеттен Бирманская (род. 1924)
леди Памела Хикс (род. 1929)
Учёная степень: член Королевского общества
 
Военная служба
Принадлежность: Великобритания Великобритания
Род войск: Королевский военно-морской флот Великобритании
Звание: адмирал флота
 
Награды:

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Луис (Луи) Френсис Альберт Виктор Николас Маунтбеттен, 1-й граф Маунтбеттен Бирманский (англ. Louis Francis Albert Victor Nicholas Mountbatten, 1st Earl Mountbatten of Burma; 25 июня 1900, Фрогмор-хаус, Виндзор, Беркшир — 27 августа 1979) — британский военно-морской и государственный деятель, адмирал флота.

Дядя супруга Елизаветы II герцога Эдинбургского Филиппа. Последний вице-король Индии, при котором страна получила независимость.





Происхождение и молодые годы

Четвёртый (самый младший) ребёнок принца Людвига Александра Баттенберга и его жены Виктории Гессен-Дармштадтской, сестры российской императрицы Александры Фёдоровны. При рождении получил имя Его Светлость принц Людвиг (Луис) Баттенбергский (фон Баттенберг).

Его семейство, имевшее с обеих сторон корни в немецком Гессенском доме (Баттенберги — потомство гессенского принца Александра от морганатического брака), проживало в Великобритании: отец с молодости служил в королевском флоте (дослужившись до высшей должности Первого морского лорда), мать была внучкой королевы Виктории. Родная сестра, Луиза Маунтбеттен, в 1950 году стала королевой Швеции.

С началом Первой мировой войны Баттенберг-отец остался верен Великобритании, а не Германии. В отрочестве Луис побывал в России и близко познакомился со своими двоюродными братом и сёстрами — детьми Николая II. Впоследствии он активно выступал против самозванцев, выдававших себя за «чудесно спасшихся» Романовых. До конца жизни он держал на столике у кровати фотографию Марии Николаевны, к которой питал детские романтические чувства.

В 1917 году в рамках кампании по отказу от немецких титулов «британские» Баттенберги, в том числе 17-летний Луис, поменяли фамилии и стали Маунтбеттенами (перевод фамилии на английский).

В молодости служил на флоте и дружил с будущим королём Эдуардом VIII, однако после его прихода к власти и кризиса, связанного с отречением (1936), их отношения прервались.

С молодых лет лорд Маутбеттен был поклонником творчества Агаты Кристи и в письме подсказал ей идею романа «Убийство Роджера Экройда» (1926).

Вторая мировая война

Во второй мировой войне Маунтбеттен командовал 5-й флотилией эсминцев. Совершил ряд важных и смелых операций на своём эсминце «Келли» (англ.). Изобрёл «Маунтбеттеновский розовый» — цвет камуфляжа. Пользовался поддержкой Уинстона Черчилля. В дальнейшем его репутация была подорвана неудачным Дьепским рейдом (1942), на осуществлении которого он настаивал. С октября 1943 года — верховный главнокомандующий союзных войск на Юго-восточноазиатском театре боевых действий. При сотрудничестве с американскими командующими Бирма была освобождена от японцев; в сентябре 1945 года принял японскую капитуляцию в Сингапуре.

Независимость Индии

При Клементе Эттли Маунтбеттен сохранил симпатии кабинета (благодаря более ранним контактам с лейбористами) и стал последним вице-королём Индии (1947), а затем первым генерал-губернатором независимой Индии (1947—1948). Таким образом, независимость Индии от Британской империи была провозглашена при его руководстве. Пользовался авторитетом среди индийских князей и поддерживал хорошие отношения с Джавахарлалом Неру, однако не смог добиться согласия мусульманских лидеров на провозглашение единой независимой Индии, после чего был осуществлён план раздела Британской Индии по религиозному признаку на государства Индия и Пакистан (впоследствии от второго отделился Бангладеш) — так называемый план Маунтбеттена. Общепризнана его большая роль в процессе деколонизации Индии. Однако деятельность Маунтбеттена вызывает и определённую критику, прежде всего из-за его стремления к скорейшему уходу англичан до решения внутренних конфликтов, что привело к кровопролитию при разделе Пенджаба.

Карьера после Индии

По возвращении на родину, Маунтбеттен с 1948 по 1950 год командовал эскадрой крейсеров Средиземноморского флота. В 1950—1952 гг. занимал пост 4-го лорда адмиралтейства, затем был командующим Средиземноморским флотом (1952—1954). В 1955—1959 — Первый морской лорд (спустя 40 лет после того, как эту должность занимал его отец). С 1959 по 1965 год возглавлял штаб обороны Великобритании. В 1965 году ушёл в отставку и назначен губернатором острова Уайт, которым являлся до 1974 года. C 1974 до конца жизни лорд-лейтенант острова Уайт после выделения его в отдельное графство. В последние годы много занимался установлением международных гуманитарных связей, был основателем и первым председателем United World Colleges (1967—1978).

Маунтбеттен и семья Елизаветы II

При участии Маунтбеттена будущая королева Елизавета II познакомилась с его племянником Филиппом Греческим; лорд настоял также на том, чтобы Филипп остался в Великобритании и продолжил службу во флоте. Перед заключением брака Филипп, в том числе и в знак благодарности дяде, принял фамилию по матери — Маунтбеттен. «Маунтбеттен-Виндзор» стало личной фамилией потомков Елизаветы и Филиппа (при этом название самой династии осталось «Виндзорская»). Затем граф Бирманский оказал большое личное влияние на внучатого племянника, принца Чарльза, стремясь, чтоб тот не вырос прожигателем жизни, подобным Эдуарду VIII. С 1974 года Маунтбеттен сватал наследнику свою внучку Аманду, однако принц сделал ей предложение лишь после гибели своего наставника и получил отказ.

Семья

Маунтбеттен был с 18 июля 1922 г. женат на Эдвине Эшли, внучке эдвардианского магната Эрнеста Кассела. Во время медового месяца они ездили в Голливуд, где для них был снят специальный фильм с участием Чарли Чаплина, Мэри Пикфорд и Дугласа Фербенкса. У них родились две дочери: Патрисия (р. 1924) и Памела (р. 1929). Отношения между супругами были довольно бурными, они подолгу ссорились и изменяли друг другу, особенно в 1930-е. Леди Эдвина умерла в 1960 году.

Титулы

После натурализации семьи в 1917 году отец Луиса стал маркизом Милфорд-Хейвен (далее этот титул унаследовал его старший брат Джордж и его потомки), а Луис, как младший сын пэра, получил именование «лорд Маунтбеттен»; под этим титулом он известен больше всего. В 1946 году Георг VI сделал его виконтом Бирманским (за освобождение Бирмы от японцев), а в октябре 1947 года — графом Бирманским.

Награды

Убийство

Граф Маунтбеттен был убит 27 августа 1979 года в Слайго-Бэй, графство Слайго, Ирландия, в результате террористического акта, организованного Ирландской республиканской армией. На яхте, где находился 79-летний лорд с семьёй, было установлено радиоуправляемое взрывное устройство. При взрыве погибли четверо — два пожилых человека и два ребёнка: сам граф, 83-летняя свекровь его дочери баронесса Брэбурн, их 14-летний внук Николас Нэчбулл и 15-летний ирландский мальчик, работавший на яхте. Родители Николаса и его брат-близнец Тимоти, также присутствовавшие на месте взрыва, выжили, но были серьёзно ранены. В тот же день ИРА убила 18 британских солдат, подорвав британскую автоколонну.

Шинн Фейн назвала акцию «казнью», заявило, что в Ирландии идут боевые действия, а Маунтбеттен, как герой Второй мировой войны, не побоялся бы погибнуть на поле сражения. Что же до семьи лорда, то она, по словам ирландских террористов, по доброй воле приехала в страну, где идёт война.

Маунтбеттен похоронен в аббатстве Ромси после транслировавшейся по телевидению церемонии в Вестминстерском аббатстве; порядок его похорон был разработан им самим. На заупокойной службе присутствовало руководство Ирландии, осудившее террористический акт.

После гибели Маунтбеттена, не оставившего сыновей, графский титул перешёл к его старшей дочери Патрисии.

См. также

Напишите отзыв о статье "Маунтбеттен, Луис"

Литература

  • Philip Ziegler, Mountbatten: the official biography, (Collins, 1985)
  • Richard Hough, Mountbatten; Hero of our time, (Weidenfeld and Nicolson, 1980)
  • The Life and Times of Lord Mountbatten (Hutchinson, 1968)
  • Andrew Roberts Eminent Churchillians, (Phoenix Press, 1994).
  • Dominique Lapierre and Larry Collins Freedom at Midnight, (Collins, 1975).
  • Robert Lacey Royal (2002)
  • A.N. Wilson After the Victorians: 1901—1953, (Hutchinson, 2005)
  • Jon Latimer Burma: The Forgotten War, (John Murray, 2004)
  • Гордиенко А. Н. Командиры Второй мировой войны. Т. 1., Мн., 1997. ISBN 985-437-268-5
Предки Луиса Маунтбеттена
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
16. Людвиг I Гессенский
 
 
 
 
 
 
 
8. Людвиг II (великий герцог Гессенский)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
17. Луиза Гессен-Дармштадтская
 
 
 
 
 
 
 
4. Александр Гессен-Дармштадтский
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
18. Карл Людвиг Баденский
 
 
 
 
 
 
 
9. Вильгельмина Баденская
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
19. Амалия Гессен-Дармштадтская
 
 
 
 
 
 
 
2. Людвиг Александр Баттенберг
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
20. Фридрих Гауке
 
 
 
 
 
 
 
10. Мауриций Гауке
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
21. Соломея Швепенгаузер
 
 
 
 
 
 
 
5. Юлия фон Хауке
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
22.
 
 
 
 
 
 
 
11. София Лафонтен
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
23.
 
 
 
 
 
 
 
1. Луис Маунтбеттен
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
24. Людвиг II (великий герцог Гессенский)
 
 
 
 
 
 
 
12. Карл Гессенский
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
25. Вильгельмина Баденская
 
 
 
 
 
 
 
6. Людвиг IV (великий герцог Гессенский)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
26. Вильгельм Прусский
 
 
 
 
 
 
 
13. Елизавета Прусская
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
27. Мария Анна Гессен-Гомбургская
 
 
 
 
 
 
 
3. Виктория Гессен-Дармштадтская
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
28. Эрнст I (герцог Саксен-Кобург-Готский)
 
 
 
 
 
 
 
14. Альберт Саксен-Кобург-Готский
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
29. Луиза Саксен-Готская
 
 
 
 
 
 
 
7. Алиса (великая герцогиня Гессенская)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
30. Эдуард Август, герцог Кентский
 
 
 
 
 
 
 
15. Виктория (королева Великобритании)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
31. Виктория Саксен-Кобург-Заальфельдская
 
 
 
 
 
 
</center>

Отрывок, характеризующий Маунтбеттен, Луис


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.