Луитпольд Баварский

Луитпольд Баварский
Принц-регент Баварии
10 июня 1886 года — 12 декабря 1912 года
Монарх:	Людвиг II Отто I
Предшественник:	регентство учреждено
Преемник:	Людвиг
Кронпринц Греции
27 мая 1832 года — 23 октября 1862 года
Монарх:	Оттон I
Предшественник:	монархия учреждена
Преемник:	Вальдемар
Награды:

Луитпольд Карл Иосиф Вильгельм (нем. Luitpold Karl Joseph Wilhelm; 12 марта 1821, Вюрцбургская резиденция — 12 декабря 1912, Мюнхен) — принц-регент Баварии с 10 июня 1886 года, третий сын короля Людвига I и брат короля Максимилиана II, представитель династии Виттельсбахов. Фактически являлся правителем Баварии во время царствования сыновей последнего — Людвига II и Отто I. Его сын стал последним королём Баварии — Людвигом III. Баварский генерал-фельдцейхмейстер со званием генерал-фельдмаршала (30 марта 1876).

Биография

Предполагалось, что Луитпольд и его потомки унаследуют греческий трон, который занимал его брат Оттон. Однако греческий закон требовал от претендента на престол перехода в православие, а Луитпольд не желал этого делать. В 1862 году Оттон был свергнут. Он завещал свои права на престол брату, однако Луитпольд никогда не вспоминал об этом.

Луитпольд принимал участие во Франко-прусской войне.

Регентство

В 1886 году Луитпольд стал регентом своего душевнобольного племянника Людвига II и остался регентом и после смерти последнего по причине душевной болезни короля Отто I. Таинственная смерть Людвига II способствовала появлению слухов о том, что за этим стоит Луитпольд, однако благодаря своим личным качествам он стал одним из самых популярных правителей Баварии. Одним из его первых действий в новом статусе стало открытие для публики 1 августа 1886 года нескольких дворцов Людвига II.

Годы регентства Луитпольда были отмечены огромной художественной и культурной активностью в Баварии, где они известны как нем. «Prinzregentenjahre» или нем. «Prinzregentenzeit». Бавария процветала при либеральном правительстве, а Мюнхен превратился в культурный центр Европы. Томас Манн в 1902 году написал об этом периоде «Мюнхен сиявший» (лат. Gladius Dei).

В честь Луитпольда множество улиц в баварских городах называются Prinzregentenstraße или Luitpoldstraße. Его имя носят многие учреждения культуры, включая Prinzregententheater в Мюнхене и Luitpoldarena и Luitpoldhalle в Нюрнберге. Существует даже особое кулинарное блюдо — «Торт принц-регента» (нем. Prinzregententorte) — многослойный пирог со сливками и шоколадом, названный в его честь.

Надо заметить, что во время регентства Луитпольда отношения между баварцами и пруссаками находились на точке замерзания из-за проводимой Бисмарком в Пруссии антикатолической компании «Культуркампф». Также Баварию не вполне устраивало стратегическое лидерство Пруссии в империи.

Луитпольд похоронен в Мюнхене в церкви театинцев.

Семья

Луитпольд был женат на эрц-герцогине Августе Фердинанде Австрийской, второй дочери великого герцога Тосканы Леопольда II. У супругов родилось четверо детей:

• Людвиг (1845—1921), последний король Баварии
• Леопольд (1846—1930)
• Тереза (1850—1925), путешественница и писательница. Автор путевых заметок: «Reiseeindrücke und Skizzen aus Russland» (Штутгарт, 1885 — панегирик русскому правительству и строю; «Ueber den Polarkreis» (Лейпциг, 1889); «Meine Reise in den brasilischen Tropen» (Берлин, 1897)
• Арнульф (1852—1907) — супруга — Тереза Лихтенштейнская (1850—1937), один сын;

В настоящее время главой дома Виттельсбахов является праправнук Луитпольда и правнук Людвига III Франц (с 1996 года).

Ссылки

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Луитпольд Баварский

Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.