Луканов, Андрей

Андрей Луканов

Андрей Ка́рлович Лука́нов (болг. Андрей Карлов Луканов; 26 сентября 1938, Москва, СССР — 2 октября 1996, София, Болгария) — болгарский политик, член Болгарской коммунистической партии (БКП), после 1990 — Болгарской социалистической партии. Был премьер-министром Болгарии в 76-м (1990) и 77-м (1990) правительствах.

Биография

Андрей Луканов родился в 1938 году в Москве в семье известного болгарского коммуниста Карло Луканова. Имел советское гражданство, а в детстве также получил болгарское.

В 1963 году закончил «Международные отношения» в МГИМО, (Москва), после чего работал в МИДе (1963-1965) и Министерстве внешней торговли (1966—1968). С 1969 по 1972 годы работал в представительстве Болгарии в Организации объединенных наций в Женеве.

Стал заместителем министра (1972-1973) и первым заместителем министра внешней торговли (1973-1976), вице-премьером (1976-1986) и первым вице-премьером (1986-1987), министром внешнеэкономических связей (1987-1989).

Луканов играл важную роль в отстранении Тодора Живкова от руководства БКП, после чего возглавил правительство в 1990 году. Правительство Луканова пало после массовых протестов и тяжелого экономического кризиса, известного как «Луканова зима».

C 1994 года Луканов — президент русско-болгарского совместного предприятия «Топэнерджи». 2 октября 1996 Луканов был застрелен возле своего дома в Софии.

Библиография

• 40 лет социалистической внешней торговле НРБ: «Четиридесет години социалистическа външна търговия на НР България» (1985)
• О кризисе: «За кризата» (1992)
• Социальная демократия — альтернатива Болгарии: «Социалната демокрация — алтернатива за България» (1992)
• Болгарская коррида. Письмо из Развигора: «Българската корида. Писмо от Развигор» (1993)

Отрывок, характеризующий Луканов, Андрей

Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.