Лукас, Генри Ли

Генри Ли Лукас
англ. Henry Lee Lucas
Имя при рождении:	Генри Ли Лукас
Прозвище	The Confession Killer
Дата рождения:	16 августа 1936(1936-08-16)
Место рождения:	Блэксберг, Виргиния, США
Гражданство:	США США
Дата смерти:	13 марта 2001(2001-03-13) (64 года)
Причина смерти:	Сердечная недостаточность
Убийства
Количество жертв:	11-300
Период убийств:	1951—1983
Основной регион убийств:	Мичиган, Техас; возможно, Флорида
Дата ареста:	11 июня 1983

Генри Ли Лукас (англ. Henry Lee Lucas) (23 августа 1936 — 13 марта 2001) — американский серийный убийца. На его счету 11 доказанных убийств, хотя на следствии он признался более чем в 300 убийствах, из которых 213 можно расценить как более или менее правдоподобные. Точное количество жертв Лукаса до сих пор является предметом споров и различных спекулятивных теорий.

Ранние годы

Генри Ли Лукас родился 23 августа 1936 года в Блэксберге, штат Виргиния. Его мать Виола была проституткой, а отец Андерсон — алкоголиком-инвалидом, в молодости он работал на железной дороге, где в результате несчастного случая лишился обеих ног. Мать зачастую избивала отца и сына, а также заставляла смотреть, как она занимается сексом с клиентами. Однажды Виола ударила своего сына деревянной доской по голове, из-за чего он целый день пролежал в коме. Однажды, по утверждению Лукаса, друзья отца подарили ему мула. Жизненная философская позиция матери Лукаса исключала элементы привязанности. Однажды заметив, что ребёнок привязался к маленькому мулу, она застрелила животное на глазах ребёнка. Старуха постоянно унижала и мучила своего сына различными способами: когда Генри начал ходить в школу, она завивала ему волосы и заставляла надевать платье, чтобы сделать его похожим на девочку, из-за чего одноклассники травили Генри. Помимо перенесённого в детстве насилия (часто сексуального), исследователи выделяют ещё один фактор становления серийных убийц: неопределённая половая принадлежность ребёнка. Генри Ли Лукас и Оттис Тул были отправлены в первый класс одетые девочками, Чарльз Мэнсон также в первый учебный день был отправлен в школу в женском платье.

Когда учитель коротко подстриг волосы Генри по его просьбе, старуха явилась в школу и закатила скандал, говоря, что учитель вмешивается в дела её семьи. Отец был единственным, кто по-доброму относился к мальчику в то время. Впрочем, его доброта проявлялась весьма своеобразно — он угощал Генри самогоном, который изготовлял для собственного потребления и на продажу, в результате чего Генри к 10 годам крепко пристрастился к выпивке.

Когда сводный брат повредил Генри глаз в ходе драки, мать не отвела его в больницу, и вследствие этого его пришлось удалить и заменить стеклянным протезом.

В детстве у Генри проявилась склонность к зоосадизму, что считается типичным для серийных убийц.

1951 год. Лукас совершает первое убийство человека. Жертвой оказывается молодая девушка. В том же году Лукаса задерживают за взлом и проникновение в частную собственность. Его отправляют в колонию для несовершеннолетних. Тогда же он начинает употреблять наркотические вещества.

1953 год. Через год после освобождения из колонии — повторный арест за попытку грабежа со взломом. Приговор — 4 года тюрьмы. В этом же году Лукасом убита старая проститутка, напомнившая Лукасу его мать. Женщина была убита ударом молотка по голове, а потом задавлена фургоном. 1956 год. Лукас бежит из тюрьмы. Серия угонов автомобилей. В этом же году ещё один арест и направление в федеральную тюрьму в штате Огайо. 1959 год. Освободившись, Лукас обосновывается в Мичигане, где сожительствует со своей сестрой. В этом же году в Мичиган погостить приезжает мать Лукаса. Очередная ссора с матерью переполняет чашу терпения Лукаса. В состоянии аффекта он наносит смертельную рану ножом. Оставив женщину умирать в одиночестве, Лукас идет на прогулку по городу. Мать умирает в больнице. Генри был осужден к 40 годам тюрьмы за убийство второй степени. Через год его переводят в Айонин, психиатрическую больницу. Диагноз — психопатия, садизм, сексуальные аберрации, комплекс неполноценности, шизофрения. 1961 год. Лукас предпринимает несколько суицидальных попыток. После того, как его откачали, он решил лишить жизни как можно больше людей. Вернувшись из психиатрической лечебницы обратно в тюрьму, он добивается разрешения пользоваться тюремным архивом. Изучая уголовные дела, Лукас вникает в тонкости полицейской работы и гипотетически разрабатывает собственный способ действия, исключающий ошибки и не оставляющий полицейским ни малейшего шанса. 1970 год. Совет по освобождению штата Мичиган под честное слово освобождает Генри. Лукас против такого решения, он скандалит, заявляя, что в случае освобождения, он снова превратится в убийцу. Но психиатры непреклонны: «Здоров». Фактически с помощью силы Лукаса выбрасывают из тюрьмы. Выпущенный на свободу монстр через два часа убивает молодую девушку. Лукас встречает Оттиса Тула, который стал генератором извращенных проектов преступников. Образуется трио: Лукас, Оттис Тул и племянница Тула Фрида «Бекки» Пауэлл. Лукас заботится о ней, как о собственной дочери, обучая параллельно основам воровства, грабежа и убийства. Одновременно с этим разнообразя жизнь, Тул изучает обычаи людоедов по случайно попавшей к нему книге. Разрабатывается устойчивый способ совершения преступлений, характерный для криминального трио: жертву убивают, предварительно изнасиловав, потом происходит посмертный половой акт с жертвой, после чего труп свежуется и жарится к обеду или ужину. Остатки жертвы закапывались далеко от места убийства, что также затрудняло расследование. Преступники крайне предусмотрительны: выбор падает на жертв только тогда, когда преступники убеждаются, что жертва переезжает в другой штат, и, соответственно, некоторое время её искать не будут.

1970 год. Серия убийств

1974 год. Лукас и Тул вступают наемными работниками в сатанинскую общину «Рука Смерти». Их обязанность — наводнить округу трупами, чтобы вызвать ужас у населения. Плата — 10 000 долларов. Парочка решает, что если они занимались убийствами ради развлечения, то для заработка сам Бог велел им этим заняться. Некий Дон Метерик стал их куратором. Метерик сообщил Лукасу: «С этого времени Вы будете делать все, что Вам прикажут, без вопросов. Вам будут сообщать, кого необходимо уничтожить и Вы будете повиноваться. Если Вы сделаете это, мы будем считать Вас своими». Убитые жертвы были деталью черных месс общины, во время которых над трупами измывались. Впоследствии трупы съедались участниками секты. Следует отметить, что позже следов данного культа найдено не было. 12.1981 г. Бекки отправляют в детскую колонию во Флориде. 01.1982 г. Лукас и Тул помогают Бекки бежать из колонии. Лукас и двенадцатилетняя Бекки становятся любовниками. Для Лукаса в этом нет ничего сверхъестественного, необходимо заметить, что с самого детства он характеризовался гиперсексуальностью, и потребность в половых отношениях была у него крайне обострена. Однако, как ни странно, инициатором подобной связи был не Лукас, а сама девочка. Милое создание третировала серийника, обвиняя его в гомосексуализме, до тех пор, пока Лукас не отказался от своего «отеческого» отношения к ребёнку. 03.1982 г. Познакомившись с Рубеном Муром — проповедником секты «Дом молитвы» — парочка обосновывается в колонии этой протестантской секты. 1983 год. Бекки уговаривает Лукаса отвезти её в колонию, где она могла бы отбыть свой срок и стать порядочным человеком. После долгих споров Лукас соглашается, и пара покидает секту. Не доехав до цели, во время очередного конфликта, Лукас убивает ребёнка ножом в сердце. Сняв с пальца кольцо, он расчленяет тело на куски и зарывает в землю. Проведя эти мероприятия, Лукас на могиле жертвы преисполняется раскаянием. Вероятно, это событие включило «программу серийного убийцы», так как с этого момента Лукас не предпринимал мер по сокрытию следов преступления. Лукас возвращается в «Дом молитвы». 09.1982 г. Очередной жертвой становится пожилая женщина Кейт Рич, хорошая знакомая Лукаса. Отвозя её домой, он завозит её в уединенное место, и в приступе внезапного гнева наносит многочисленные удары ножом. Убив, он вырезает между грудей жертвы перевернутый крест и вступает в посмертную половую связь с жертвой. После чего помещает труп в водосточную трубу. 13.06.1983 г. Лукас арестован по подозрению в причастности к убийству Кейт Рич. Психиатрическое освидетельствование выявило широкий букет заболеваний и отклонений к уже имеющемуся списку. Скрытая эпилепсия, гиперграфия, пиромания. Значительная интоксикация головного мозга (Лукас выкуривал по пять пачек сигарет в день) отягощала нарушение психики. 07.1983 г. Лукас признается в своих многочисленных убийствах. Однако он тянет время, рассказывая об очередной жертве раз в пять-шесть дней. На протяжении 500 миль были обнаружены десятки трупов. Лукас не мог вспомнить все подробности убийств. Но мелкие малозначащие детали, прошедшие мимо СМИ, и свидетельства знакомых Генри позволяют отнести на его счет от 47 до 89 убийств с очень высокой степенью вероятности. Однако суду были необходимы железные улики, поэтому Лукас был осужден за 11 убийств, которые были доказаны. 1983 год. Лукас взлетает на вершины славы. О нём говорит вся Америка и Европа, ему посвящают передачи и шоу, на него молятся его фанаты. Вскоре от цирроза печени умирает Тул. В 1998 году Лукас был приговорен к смертной казни в Техасе, но Джордж Буш-младший, который тогда был губернатором штата, отменил его казнь, так как не было представлено достаточно улик, чтобы доказать, что Лукас действительно совершил одно из своих убийств в Техасе. 06.1999 г. Вынесен окончательный приговор — пожизненное заключение.

Убийство матери

12 января 1960 года 23-х летний Генри Ли Лукас зарезал старуху ножом. Он утверждал, что она начала избивать его метлой, когда он поздно ночью пришёл домой пьяным. Разозлившись, он нанёс ей многочисленные ножевые ранения, после чего в панике сбежал. Утверждения Лукаса о том, что якобы убийство являлось необходимой самозащитой, не было признано на суде соответствующим действительности, его приговорили к тюремному заключению. Отбыв 15 лет заключения в тюрьме (из них 4,5 года он провёл в психиатрической больнице), Лукас вышел на свободу 22 августа 1975 года.

Оттис и Бэкки

После освобождения Лукас бродил по стране, перебиваясь случайными заработками. В этот период (приблизительно между 1976 и 1978) он свёл знакомство с Оттисом Тулом и поселился в его доме. Кроме самого Оттиса в этом доме постоянно проживала его мать с мужем, жена Оттиса, а также двое его несовершеннолетних племянников — Фрэнк и Фрида Пауэлл. Родные Оттиса привыкли к тому, что он время от времени приводил домой незнакомцев, для того чтобы заняться с ними сексом (Оттис Тул был бисексуалом), так что появление в их доме Генри Ли Лукаса не вызвало у них особого удивления. Мать Оттиса спустя некоторое время умирает, и он вместе с Генри Ли Лукасом и племянниками начинает бесцельно путешествовать по стране.

Приговор и смерть

В 1998 году Техасское бюро помилований и условно-досрочных освобождений по ходатайству губернатора Дж. Буша заменило Лукасу смертный приговор пожизненным заключением. Это было единственное смягчение такого приговора после восстановления смертной казни в Техасе в 1976 году. 13 марта 2001 г. Лукас умер от сердечной недостаточности в возрасте 64 лет.

Его сообщник, Оттис Тул, умер 15 сентября 1996 года от цирроза печени во флоридской тюрьме, где он отбывал шесть пожизненных сроков заключения.

В массовой культуре

О Генри Ли Лукасе снято 3 художественных фильма:

• «Генри: Портрет убийцы-маньяка» (1986 г.)
• «Генри: Портрет убийцы-маньяка 2» (1996 г.)
• «Бродяга Генри Ли Лукас» (2009 г.)

Ссылки

• [www.serial-killers.ru/karts/lucas.htm Генри Ли Лукас на сайте serial-killers.ru]

serial-killers.ucoz.com/load/zarubezhnye_manjaki/genri_li_lukas/2-1-0-267

Отрывок, характеризующий Лукас, Генри Ли

Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]