Лука Елладский
| Лука Елладский | |
 мозаика кафоликона монастыря Осиос Лукас, XI век | |
| Рождение | |
|---|---|
| Смерть |
7 февраля 953 (56 лет) |
| Почитается | |
| В лике | |
| Главная святыня |
мощи в монастыре Осиос Лукас (Греция) |
| День памяти | |
| Подвижничество |
аскетизм, основание монастыря Осиос Лукас |
Лука́ Елла́дский, Лука Стириот (греч. Λουκά τον Στειριώτη; 29 июля 896 — 7 февраля 953) — греческий монах, основатель монастыря Осиос Лукас. Почитается Православной церковью в лике преподобных, память 7 (20) февраля.
Жизнеописание
Лука родился в окрестностях Дельф в семье Стефана и Евфросинии и был третьим из семи детей. В 14 лет, после смерти отца, он ушёл из дома в Афины желая стать монахом в одном из афинских монастырей. По просьбе матери он вернулся домой, но спустя четыре месяца, получив её благословение, удалился в Яннимаки где принял монашеский постриг и поселился у церкви святых бессребреников Космы и Дамиана. Спустя 7 лет из нашествия войск болгарского царя Симеона I он перешёл в Коринф, а затем в Патры где 10 лет провёл в послушании у столпника. Затем он вернулся в Яннимаки, где прожил 12 лет, но из-за роста числа его почитателей удалился на пустынный остров Амбелон, чтобы продолжить свою аскетическую жизнь.
Около 946 года Лука поселился на склонах Геликона (ном Беотия). Вскоре вокруг него образовалась монашеская община и было начато строительство храма во имя святой Варвары вокруг которого возник монастырь Осиос Лукас. Расцвет монастыря начался после смерти Луки, что связывают с преданием, что когда у преподобного спросили об освобождении Крита от сарацин, то Лука сказал «Роман спасёт Крит», а на вопрос говорит ли он об императоре Романе I, ответил «Не он, но другой». Крит освободил в 961 году император Роман II Младший и, помня о пророчестве, направил в Осиос Лукас строителей с указанием построить для монастыря церковь по подобию Святой Софии.
Лука скончался в 953 году и был погребён в своей кельи над которой позднее была построена небольшая церковь. После постройки кафоликона монастыря мощи Луки поместили в его крипте, а позднее перенесли в сам храм. Во второй четверти XIII века монастырь был разграблен ахейским князем Годфрид II Виллардуэн, который вывез из монастыря в Венецию мощи преподобного Луки (их частица осталась в одном из афонских монастырей). В 1986 году мощи преподобного вернулись в монастырь.
Источники
- Надеждин А. [www.pravoslavie.ru/cgi-bin/sykon/client/display.pl?sid=578&did=1950 Жемчужина Беотии: монастырь Осиас Лукас](недоступная ссылка — история). Православие.Ru. Проверено 15 апреля 2009. [web.archive.org/20071026064700/www.pravoslavie.ru/cgi-bin/sykon/client/display.pl?sid=578&did=1950 Архивировано из первоисточника 26 октября 2007].
- Хрипкова Е. А. [www.portal-slovo.ru/art/36145.php?ELEMENT_ID=36145 Монастырь Осиос Лукас. Радость монаха и слава Греции]. Проверено 15 апреля 2009. [www.webcitation.org/60uXsVOj9 Архивировано из первоисточника 13 августа 2011].
Напишите отзыв о статье "Лука Елладский"
Отрывок, характеризующий Лука Елладский
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
