Лукиан Антиохийский
| Лукиан Антиохийский | |
 | |
| Рождение | |
|---|---|
| Смерть | |
| Почитается |
в Православной и Католической церквях |
| В лике | |
| День памяти |
15 октября (по юлианскому календарю) в православии, 7 января в католичестве |
Лукиа́н Антиохи́йский (греч. Λουκιανὸς τῆς Ἀντιοχείας; ум. в 312 году) — пресвитер, богослов, один из первых редакторов Библии. Почитается как святой в лике преподобномучеников, память в Православной церкви совершается 15 октября (по юлианскому календарю), в Католической церкви — 7 января, 15 октября, 28 октября.
Содержание
Биография
Лукиан родился в сирийском городе Самосате. В 12-летнем возрасте он остался сиротой. Лукиан роздал имущество нищим, а сам пошёл в город Эдессу в школу к исповеднику Макарию, под руководством которого изучал Священное Писание[1] и учился подвижнической жизни. Согласно сообщению Александра Александрийского в Антиохии учился у ересиарха Павла Самосатского. Считается одним из основоположников Антиохийской богословской школы, в которой учились многие будущие деятели арианства, включая самого Ария.
Главной заслугой Лукиана стала работа по выверке и редактированию греческих библейских текстов, в частности он тщательно сверил Септуагинту с еврейским оригиналом, восстановив испорченные переписчиками фрагменты. Вариант ветхозаветного текста Лукиана получил название «Лукианова рецензия».
По сообщению Евсевия Кесарийского в Великое гонение при императоре Максимине святой Лукиан был схвачен по доносу и отправлен в никомидийскую темницу, где в течение 9 лет укреплял бывших с ним христиан в исповедничестве, убеждая их не бояться мучений и смерти. От продолжительных пыток и голода святой Лукиан скончался в заключении.
Евсевий Кесарийский следующим образом отзывается о Лукиане в «Церковной истории»:
|
Из мучеников Антиохии мы почитаем тамошнего пресвитера Лукиана, человека превосходного по всей жизни своей, который в присутствии императора проповедовал о Небесном Христовом Царстве сначала словесно, в апологии, а затем своими поступками... Пресвитер Антиохийской Церкви Лукиан, человек прекрасной строгой жизни, погруженный в священную науку, был приведен в Никомидию, где тогда находился царь. Он выступил перед магистратом с апологией учения, за которое был схвачен; его увели в тюрьму и убили[2]. | 
|
Согласно житию перед смертью, желая причаститься на праздник Богоявления, прикованный цепями к ложу мученик-пресвитер совершил на своей груди литургию, и все христиане, находившиеся в темнице, причастились. Тело святого Лукиана было брошено в море, но, согласно житию, написанному Симеоном Метафрастом, через несколько дней дельфин вынес его на берег и верующие похоронили его[3].
Иероним Стридонский пишет о том, что Лукиан был человеком огромного таланта, прилежно изучал Священное Писание, написал книгу «О вере» и был похоронен в Вифинии, в городе Геленополисе[4]. Константин Великий построил в честь Лукиана в церковь в Геленополисе[5]
«Символ Лукиана»
Лукиан был включён в каталоге общецерковных святых уже в IV веке и на всем протяжении IV века считался специальным мучеником и авторитетом всех противников Никейского Символа веры. Партия учеников и почитателей Лукиана, связанная школьными воспоминаниями и единством богословских тенденций, которая образовалась ещё до 325 года, до Никейского собора, ещё больше сплотилась после Собора.
Во главе этой партии стоял Евсевий Никомидийский, в неё вошли непосредственные ученики Лукиана — сам Евсевий, и его товарищи Феогнис, Марий Халкидонский, Леонтий Антиохийский, Патрофил Скифопольский; и представители второго поколения «лукианистов» — Георгий Александрийский, Урзакий и Валент, ученики Ария и несколько других епископов. Все это были люди, выдававшиеся богословским образованием, славившиеся диалектикой и в церковных кругах Востока пользовавшиеся влиянием. На Антиохийском соборе в 341 году лукианисты приняли четыре вероучительные формулы. Первая, третья и четвёртая были быстро забыты, но вторая формула, которую Антиохийский собор издал под названием «Символ Лукиана»[6][7] долго сохраняла своё влияние в реакционных кружках. «Символ Лукиана» был повторен в Анкире, Селевкий, на соборах при императоре Юлиане, затем в Лампсаке и Карии, и иногда, как бы в противоположность вере 318-ти отцов[8], назывался верой 97-ми отцов[9][10].
Гимнография
В Русской Православной Церкви служба Лукиану совершается вместе со службой Преподобному Евфимию Новому, Солунскому. Служба помещена в Минею, она состоит из трёх стихир на «Господи воззва́х», тропаря, канона четвёртого гласа, седальна; двух кондаков второго и четвёртого гласа, и икоса четвёртого гласа.
Служба на греческом 15 октября, которая совершается в настоящее время в Греческих Православных церквах, помещенная в Минею, отличается от службы на церковнославянском. Она посвящена целиком Лукиану (без службы Евфимию). Служба состоит из трёх стихир на «Господи воззва́х» четвёртого гласа, которые совпадают со стихирами на церковнославянском; тропаря нет, канона четвёртого гласа, седальна восьмого гласа; кондака и икоса второго гласа.
Авторство канона, помещенного в Минею на церковнославянском языке, подписано именем Иосифа Песнописца. (Краегранение канона: «Твою Лукиане, всеблаженне пою славу»).
Тот же самый канон помещен в Минею на греческом языке, но здесь авторство подписано именем Феофана Начертаннаго. (Краегранение канона: «Σοῦ Λουκιανὲ παμμάκαρ μέλπω κλέος»).
См. также
- Пелагия (дева Антиохийская) — мученица, ученица Лукиана Антиохийского.
- Арий — ученик Лукиана Антиохийского, один из ранних ересиархов, основоположник арианства.
Напишите отзыв о статье "Лукиан Антиохийский"
Примечания
- ↑ [books.google.ru/books?id=PtMNAAAAIAAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false Suidae Lexicon, Berolini 1854, p. 668]
- ↑ Евсевий Кесарийский [www.vehi.net/istoriya/cerkov/pamfil/cerkovist/history.html Церковная история] (325)
- ↑ Patrologiae Graecae Cursus Completus / edited by Jean-Paul Migne. — Paris, 1864. — Vol. 114. — [books.google.com/books?id=vsYUAAAAQAAJ&pg=PA414 cols. 413—416].
- ↑ [azbyka.ru/otechnik/Ieronim_Stridonskij/o_znamenityh/4_18 блаженный Иероним Стридонский, О знаменитых мужах. 77. Лукиан]
- ↑ Pierre Maraval. [books.google.ru/books?hl=ru&id=J04lAQAAIAAJ&dq=Lieux+saints+et+p%C3%A8lerinages+d%27Orient%3A+histoire+et+g%C3%A9ographie+des+origines+%C3%A0+la+conqu%C3%AAte+arabe&focus=searchwithinvolume&q=Lucien Lieux saints et pèlerinages d'Orient: histoire et géographie des origines à la conquête arabe]. — Paris: Cerf, 1985. — С. 367. — 443 с.
- ↑ Символ Лукиана: «Согласно с евангельским и апостольским преданием, веруем во единого Бога Отца, Вседержителя, Создателя и Творца всего; и в единого Господа Иисуса Христа, единородного Его Сына, Бога, чрез которого все произошло, Который прежде всех веков родился от Отца, Бог от Бога, всецелый от всецелого, единый от единого, совершенный от совершенного, царь от царя, Господь от Господа, Слово живое, премудрость, жизнь, свет истинный, путь истины, воскресение, пастырь, дверь, непреложный и неизменяемый, совершенный образ божества, существа, силы, воли и славы отчей, первородный всей твари, сущий в начале у Бога, Бог — Слово, как сказано в Евангелии: «и Бог бе Слово, имже вся быша (Иоан. 1:3), и всяческая в нем состоятся» (Кол. 1:12). Который в последние дни низшел свыше и родился от девы по писаниям, и сделался человеком, посредником между Богом и людьми. Апостолом нашей веры и начальником жизни, как сам говорит: «снидох с небес, не да творю волю Мою, но волю Пославшего мя» (Иоан. 6:38), Который пострадал за нас и воскрес за нас в третий день, и возшел на небеса и воссел одесную Отца, и опять придет со славой и силой судить живых и мертвых. И в Духа Святого, данного верующим в утешение, освящение и усовершение, как и Господь наш Иисус Христос заповедал ученикам говоря: «шедши научите вся языцы, крестяще их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа» (Матф. 18:19), т. е. во имя Отца, как истинного Отца, Сына, как истинного Сына, и Духа Святого, как истинного Духа Святого, ибо эти имена поставлены не просто и не без нужды, но точно означают собственную каждого из именуемых ипостась, славу и степень, так что по ипостаси — их три, а по согласию они — одно. Содержа сию веру перед Богом и Христом, мы анафематствуем всякое еретическое злоучение, и кто против здравой и правой веры Писаний утверждает, что есть или было время либо век, когда Сына Божия не было, тот да будет анафема. Равным образом, кто утверждает, что Сын есть творение, как одно из творений или рождение, как одно из рождений, а не так, как о всем вышесказанном передали божественные Писания, или кто учит, либо проповедует отличное от принятого нами, тот да будет анафема; ибо мы веруем и следуем всему, что истинно и ясно передано в божественных Писаниях Пророками и Апостолами»
- ↑ [azbyka.ru/otechnik/Sokrat_Sholastik/tserkovnaja-istorija-socrata/2_10#note118_return Сократ Схоластик. Церковная история. Книга II Глава 10. О том, что собравшиеся в Антиохии епископы вместо Евсевия эмесского, который отказался от Александрии, рукоположили Григория и изменили изложение никейской веры]
- ↑ Имеются ввиду отцы 1-ого Вселенского собора 325 года
- ↑ Имеются ввиду отцы Антиохийского собора 341 года
- ↑ [www.odinblago.ru/digm/7 Спасский А.А. История догматических движений в эпоху Вселенских соборов. (1914) стр. 319]
Литература
- [www.synaxarion.gr/gr/sid/892/sxsaintinfo.aspx Μεγας συναξαριστης. 15 Οκτωβρίου. Ὁ Ἅγιος Λουκιανὸς ὁ Ἱερομάρτυρας Πρεσβύτερος τῆς Ἐκκλησίας τῆς Ἀντιοχείας]
- [books.google.ru/books?id=68YUAAAAQAAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false PG 117, p. 109] (Минологий Василия II)
- [sobornik.ru/text/prolog/prolog09-11/page/prolog10-15.htm Пролог]
- [commons.wikimedia.org/w/index.php?title=File:ВЕЛИКИЕ_МИНЕИ_ЧЕТЬИ,_собранные_всероссийским_митрополитом_Макарием._Октябрь,_дни_4-18._СПб.,_1874.djvu&page=134 ВЕЛИКИЕ МИНЕИ ЧЕТЬИ, собранные всероссийским митрополитом Макарием. Октябрь, дни 4-18. СПб., 1874 кол. 1044]
- [glt.xyz/texts/Oct/15.uni.htm Τῌ ΙΕ' ΤΟΥ ΑΥΤΟΥ ΜΗΝΟΣ ΟΚΤΩΒΡΙΟΥ Μνήμη τοῦ Ἁγίου Ὁσιομάρτυρος Λουκιανοῦ, Πρεσβυτέρου τῆς Μεγάλης Ἀντιοχείας.]
- [azbyka.ru/days/assets/upload/minei/10/minea_10_15.pdf Минея. Октябрь. 15 октября. Преподобнаго Евфимия Новаго, Солунскаго (†889), и святаго преподобномученика Лукиана, пресвитера Великия Антиохии (†312)]
Ссылки
- [days.pravoslavie.ru/Life/life1745.htm Преподобномученик Лукиан, пресвитер Антиохийский] на сатйе Православие.Ru
- [idrp.ru/zhitiya-svyatih-lib1259/ Житие и страдание преподобномученика Лукиана, пресвитера Антиохийского. В изложении святителя Димитрия Ростовского]
- Сидоров А. И. [azbyka.ru/otechnik/Aleksej_Sidorov/svjatoj-lukian-antiohijskij-i-ego-ucheniki/ Святой Лукиан Антиохийский и его ученики] // «Азбука веры», интернет-портал.
Отрывок, характеризующий Лукиан Антиохийский
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
