Лукреция Борджиа (опера)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Опера
Лукреция Борджиа
Год создания

1833

Место первой постановки

Ла Скала, Милан

Лукреция Борджиа (итал. Lucrezia Borgia) — опера (мелодрама) итальянского композитора Гаэтано Доницетти в двух действиях с прологом. Итальянское либретто написал Феличе Романи по мотивам одноименной пьесы Виктора Гюго. Премьера состоялась 26 декабря 1833 года в Милане в театре Ла Скала.





История создания

Действующие лица

Альфонсо д’Эсте, герцог Феррары бас
Лукреция Борджиа сопрано
Маффио Орсини контральто
Дженнаро тенор
Йеппо Ливеротто тенор
Дон Апосто Гацелла бас
Асканио Петруччи баритон
Олоферно Вителлоццо тенор
Рустигелло, слуга Дона Альфонсо тенор
Губетто, слуга Лукреции бас
Астольфо, слуга Лукреции тенор
Княгиня Негрони без слов
Действие происходит в Венеции и Ферраре в XVI веке

Либретто

Пролог

Терраса Палаццо Гримальди в Венеции. Ночной маскарад. На террасу, которая выходит на канал Джудекка, выбегает веселящаяся молодежь. Это Ливеротто, Гацелла, Вителлоццо, Орсини и Дженнаро. Они последний день в Венеции, завтра отправляются в Феррару ко двору герцога Альфонсо. За молодежью тайно наблюдает слуга Лукреции Губетта. Орсини рассказывает об убийствах и других преступлениях, в которых обвиняют герцога и в особенности его жену Лукрецию Борджиа (Nella fatal di Rimini e memorabil guerra…). Друзья приходят к выводу, что за такие деяния она достойна смерти. Постепенно веселье угасает. Дженнаро засыпает прямо на скамье на террасе. Остальные уходят. На канале появляется гондола. Губетто помогает выйти из неё даме в маске. Это Лукреция Борджиа. Она ищет Дженнаро. С любовью смотрит она на спящего юношу. Это её сын, который воспитывался тайно и никогда не знал и не видел своей матери (Com'? bello! Quale incanto…). Издали за Лукрецией наблюдает её муж Дон Альфонсо со своим слугой Рустигелло. Герцог думает, что юноша — очередной любовник Лукреции, и приказывает Рустигелло следить за Дженнаро. Дженнаро просыпается. Он удивлен вниманием неизвестной дамы. Лукреция признается, что она мать Дженнаро, но не называет своего имени. Дженнаро в восторге, он давно мечтал встретиться с матерью (Di pescatore ignobile esser figliuol credei…). Возвращаются друзья Дженнаро. Он представляет их матери. Внезапно Орсини узнаёт в незнакомке Лукрецию Борджиа и срывает с неё маску. Все присутствующие бросают в лицо герцогине обвинения в убийствах, называют имена погибших людей. Лукреция в ужасе закрывает лицо руками. Молодежь уходит, уводя рыдающего Дженнаро. Лукреция в отчаянии.

Акт первый. Картина первая. Площадь в Ферраре

Толпа приветствует возвратившегося герцога Альфонсо. Но сам герцог не весел. Он ревнует жену к молодому, как он считает, любовнику и приказывает Рустиджелло найти способ уничтожить юношу, который прибыл в Феррару (Vieni: la mia vendetta…). Герцог заходит во дворец. Из одного из домов выходит Дженнаро и его друзья. После праздника они прощаются. Дженнаро, в котором борются чувства к матери и солидарность с друзьями, решается на опасную выходку: он сбивает с герба герцогини, изображённого на дворце, букву B, оставляя от фамилии Borgia слово orgia (разврат). Из дворца показывается Губетто. Все разбегаются. Весь этот инцидент наблюдал Рустигелло. Он вызывает начальника охраны Лукреции Астольфо и сообщает, что престижу герцогини нанесён ущерб, за который полагается смертная казнь, и что он знает виновника. Астольфо вызывает стражу, и они отправляются арестовать Дженнаро.

Акт первый. Картина вторая. Во дворце Дона Альфонсо

Рустигелло докладывает герцогу, что Дженнаро арестован. Появляется Лукреция. Она жалуется на оскорбления, которым подвергается в Ферраре, и требует, чтобы виновный в повреждении герба Борджиа был найден и казнён. Дон Альфонсо, сообщает, что желание герцогини уже удовлетворено, и приказывает привести Дженнаро. Лукреция в ужасе. Она просит мужа простить преступника, но герцог напоминает, что она только что требовала для виновника оскорбления смертной казни, и настаивает на том, чтобы возмездие свершилось, и приказывает увести Дженнаро обратно в темницу. После драматического объяснения супругов герцог объявляет, что согласен помиловать Дженнаро. Дженнаро вновь приводят в зал, и герцог предлагает ему выпить в честь примирения, приказав Лукреции подать золотые кубки Борджиа (Guai se ti sfugge un moto…). Герцог уходит. Лукреция объясняет сыну, что в кубках Борджиа находится яд, и даёт ему противоядие, подтверждает, что любит его, и просит немедленно покинуть Феррару, чтобы избежать преследований герцога (Bevi e fuggi … te’n prego, o Gennaro…). В борьбе чувств Дженнаро вновь побеждает любовь к матери, он обещает уехать, и Лукреция выпускает его через потайную дверь.

Акт второй. Картина первая. Переулок у дома Дженнаро

Рустигелло продолжает по указанию герцога следить за Дженнаро. К дому подходит Орсини и стучит в дверь. Открывает Дженнаро. Орсини приглашает друга на прощальный бал карнавала у княгини Негрони. Завтра начинается Великий пост и это последняя возможность повеселиться. Дженнаро говорит, что обещал матери немедленно уехать. Орсини смеётся над его послушанием. В конце концов Дженнаро решает принять участие в празднике, а утром уехать. Вместе с Орсини он уходит. Рустигелло, который слышал весь этот разговор, спешит во дворец, чтобы обо всем рассказать герцогу.

Акт второй. Картина вторая. Зал во дворце Негрони

Орсини и Дженнаро присоединяются к веселящемуся обществу. Это все те же друзья. В зал заходит Губетта. От имени греческого негоцианта он привёз благородному обществу прекрасное сиракузское вино. Молодежь с восторгом принимает подарок. Они наполняют кубки. Орсини поёт застольную песню (Il segreto per esser felici…). Песню прерывает доносящееся с улицы пение кающихся монахов. Карнавал окончен, начинается Великий пост. Внезапно Орсини становится плохо. Затем недомогание чувствуют уже и все остальные. Двери зала открываются. Появляется торжествующая Лукреция. Она не простила Орсини и компанию за оскорбления, нанесённые ей в Венеции, а главное — за то, что они пытались настроить против неё её сына. И теперь, отправив Дженнаро из Феррары, она прислала им от имени грека отравленное вино. Не пройдёт и нескольких минут, как все будут мертвы. Вдруг Лукреция замечает среди гостей Дженнаро. Она просит, чтобы сын принял противоядие, но Дженнаро не хочет покидать друзей. Он разрывается между чувством любви к матери и ужасом перед её преступлениями (Tu pur qui? non sei fuggito?..). Дженнаро умирает. Входит герцог Альфонсо. Он пришёл посмотреть на смерть Дженнаро от руки Лукреции. От Рустигелло он знал, что Дженнаро примет участие в празднике, но не предупредил жену. Лукреция открывает правду — Дженнаро её сын (Era desso il figlio mio…). Любовь к сыну была её единственным светлым чувством, но Небеса покарали её. Лукреция без чувств падает на тело сына.

Постановки

В 1891 г. опера «Лукреция Борджиа» стала первой оперой, целиком поставленной в Софии (дирижёр Генрих Визнер)[1].

Дискография

  • М. Кабалье, Ж.Бербье, Х. Каррерас, Р. Суайе, Э. Серра, Г. Дворчак. Дирижёр Р. Джованинетти / Барселона Liceu 19.12.1970
  • Дж. Сазерленд, Ю. Туранжо, Дж. Александер, Л. Квилико. Дирижёр Р. Бонинг / Ванкувер Queen Elizabeth Theatre 26.10.1972
  • Л. Генджер, Т. Троянос, Х. Каррерас, М. Манугуэрра, П. ди Пальма, Н. Дзаккариа. Дирижёр Н. Решиньо / Даллас 6.11 1974
  • Дж. Сазерленд, М. Дюпи, А. Краус, М. Пертузи, П. ди Пальма. Дирижёр Р. Бонинг / Париж, Театр Елисейских Полей 17.6.1989 (in-house)
  • Р. Флеминг, С. Ганасси, М. Джордани, М. Пертузи. Дирижёр Дж. Джельметти / Ла Скала 6.7.1998
  • Э. Груберова, Э. Подлещ, Х. Брос, И. д’Арканжело, Р. Аккурсо. Дирижёр Стефан Антон Рек / Барселона Liceu 26.2.2008
  • Э. Груберова, С. Тро Сантафе, Й. Броз. Дирижёр Андрий Юркевич/ Кёльн, Концертное исполнение июнь 2010 года, оркестр WDR, хор Кёльнской оперы

Фильмография

  • Доницетти. Лукреция Борджиа. Дж. Сазерленд, Э. Хауэллс, А. Краус, С. Дин, Р. Леггат. Дирижёр Р. Бонинг / Ковент Гарден 1980
  • Доницетти. Лукреция Борджиа. М. Девиа, Д. Барчеллона, М. Альварес, М. Пертузи, Э. Алиев. Дирижёр Ренато Палумбо, режиссёр и художник Хуго де Ана / Милан, Ла Скала, Театр Арчимбольди 28.9.2002

Напишите отзыв о статье "Лукреция Борджиа (опера)"

Примечания

  1. [www.kultura.bg/bg/article/view/17617 Боянка Арнаудова. 120 години Софийска опера] // «Култура», Брой 38 (2611), 05 ноември 2010.  (болг.)

Литература

  • Оперные либретто. — М., 1954.

Ссылки

  • [opera.stanford.edu/iu/libretti/lucrez.htm Полный текст либретто]
  • [www.youtube.com/watch?v=Z7E445edhyw Фрагмент из фильма 1980 года]

Отрывок, характеризующий Лукреция Борджиа (опера)

– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.