Лукьянов, Александр Михайлович

Александр Михайлович Лукьянов
Дата рождения	6 июня 1919(1919-06-06)
Место рождения	с. Михайловское, Тульская губерния
Дата смерти	28 января 1942(1942-01-28) (22 года)
Место смерти	вблизи дер. Пупышево, Волховский район, Ленинградская область
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	ВВС
Годы службы	1938—1942
Звание
Часть	24-й истребительный авиационный полк 159-й истребительный авиационный полк
Командовал	авиационным звеном
Сражения/войны	Советско-финская война; Великая Отечественная война
Награды и премии

Алекса́ндр Миха́йлович Лукья́нов (6 июня 1919, Михайловское, Тульская губерния — 28 января 1942, вблизи Пупышево, Ленинградская область) — советский лётчик-истребитель, Герой Советского Союза (22 июля 1941). Дважды совершал воздушный таран и возвращался в строй, сбил 9 самолётов противника (4 лично, 5 в группе), погиб в воздушном бою.

Биография

С 1934 года жил в Москве, работал в ЦАГИ, обучался в аэроклубе. В декабре 1938 года окончил Борисоглебскую военную авиационную школу лётчиков. С декабря 1938 года служил в 24-м истребительном авиационном полку. Участник советско-финской войны, сбил в бою один самолёт противника.

В начале Великой Отечественной войны — младший лейтенант, командир звена 159-го истребительного авиаполка (Ленинградская область). Воевал с первого дня войны, летал на МиГ-3. 4 июля 1941 года в районе Порхова уничтожил тараном Ju-88, сумел посадить свой самолёт, выжил. За этот бой Лукьянов удостоен звания Героя Советского Союза (Золотая Звезда № 541). Зимой 1941—1942 полк Лукьянова прикрывал «Дорогу жизни». Второй таран, против Bf-110, Лукьянов совершил 4 января 1942 года под Ленинградом.

28 января 1942 года Лукьянов, действовавший в паре с младшим лейтенантом Кудряшевым, был сбит немецкими истребителями и погиб. Похоронен в Волхове.

Память

В 1964 году именем Лукьянова названа улица Александра Лукьянова, бывший Бабушкин переулок, в Басманном районе Москвы.

Источники

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=427 Лукьянов, Александр Михайлович]. Сайт «Герои Страны».

• Энциклопедия «Москва». — М.: Большая Российская Энциклопедия, 1997. ISBN 5-85270-277-3.
• [www.peoples.ru/military/hero/aleksandr_lukianov/index.html Александр Михайлович Лукьянов]. peoples.ru. [www.webcitation.org/65oSpIevU Архивировано из первоисточника 29 февраля 2012].

Отрывок, характеризующий Лукьянов, Александр Михайлович

Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.